Правила колдовства

– Нет, но славили, – сказала Сиона.

– Ты помнишь, как спасла мне жизнь? – спросил ее Тис, и рыночная площадь с помостом, на которой еще не нынешняя красавица, но уже прекрасная девчонка творила всякие чудеса, вновь предстала перед его глазами.

– Чего ты хочешь? – нахмурилась Сиона. – Тебя опять нужно спасать?

– То, что убило Оллу, целило не в нее, – ответил Тис. – Олла просто слишком близко подобралась к убийце. Целью был один из тех, кто сидел за этим столом. Поэтому их здесь нет. Но они вернутся, как только все разрешится.

– Как разрешится? – побледнела Сиона.

– Надеюсь, мирно, – прошептал Тис. – Но мне потребуется твоя помощь.

– Какая? – спросила Сиона.

– Пока не знаю, – замотал он головой. – Но я попрошу.

– Знаешь, – староста первого потока прищурилась и постучала пальцем по столу. – В таком случае постарайся разрешить все это до обеда. Иначе я все расскажу Гантанасу.

– Скорее всего так и будет, – ответил Тис. – Я подойду к тебе перед обедом. Или еще раньше.

* * *

Через три часа, когда Тис уже сидел в зале над трапезной, где собрались все ученики и даже все наставники и мастера и часть стражников, он вдруг понял, что не может вспомнить, что делал эти три часа. Точнее он мог сказать лишь одно, что половину одного из этих трех часов он стоял у шкафа в своей комнате и держал в руках свой меч, но не взял его с собой. Затем он почувствовал боль в руках, раскрыл ладони и увидел вырезанные ножом на одной ладони знак единства, а на другой – колесо святого нэйфа. И это тоже сделал он сам. Да. Пришел в кузницу к Габу, накалил старый нож и разрезал собственные руки. Если бы кузнец это увидел, то оторвал бы ему голову. Да, точно, он делал это уже на улице. И, кажется, просто обронил нож там же, потому что он был ему уже не нужен. Потом он пошел к гранитной вазе и унимал боль, прижимая окровавленные ладони к холодному камню. Кажется, даже плакал. Зачем он все это делал? И какой толк от его умений, если они проходят мимо его сознания? Обходятся без него самого?

Тис выпрямился и окинул взглядом просторный зал, в котором кроме витражных окон, скамей и стола наставника или рассказчика, за которым как раз усаживался Гантанас, ничего не было. Хотя этот зал был едва ли не самым уютным. Наверное, из-за огромных гобеленов с дивными рисунками, которыми были завешены все стены. Помнится Джор часами бродил вдоль этих стен, рассматривая удивительное плетение. Чья это работа? Почему он никогда не спрашивал об этом?

– Сегодня я расскажу вам об истории учителя Мэйласа, – раздался спокойный, но твердый голос Гантанаса. – Об истории человека, который много лет назад в городе Нечи вдруг осознал себя пророком, и о том, к чему это привело. И скажу сразу, что одним из последствий трудов этого… человека стало последнее разрушение нашей крепости…

«Он просто убаюкивает, – подумал Тис, начиная отодвигать от себя повествование наставника и в то же время зная, что слышит и запоминает каждое слово. – Но убаюкивает не нас всех, а кого-то одного. Иначе к чему нам рассказывать историю, которую мы уже знаем? Хотя, может быть, мы знаем ее не в подробностях. Но к чему они сейчас?»

И, оставаясь сидеть среди соучеников, опираясь спиной о пористый камень стены, посматривая на своих соседей – Бича и Брока, Тис сделал шаг в сумрак. Два шага.

Полутемный зал собраний в сумерках был заполнен все теми же мухами. Правда, в этот раз Тис не слышал их гула. Он подался чуть в сторону, услышал гул и вдруг понял, что этот сумрак не совпадает с пространством невидимого верхнего яруса средней башни. Если бы они соединились, то прошли бы друг сквозь друга, не заметив этого. Странным образом Тиса это успокоило, хотя он вовсе не собирался укрываться от угнездившейся в крепости пакости на верхнем ярусе средней башни. Он даже не стал думать об этом, потому что увидел, что все наставники, все поголовно отмечены таким же знаком, как он сам. Хотя и ни на ком не было такой пакости, что висела сначала на Джоре, а теперь высасывала или выгрызала сделанный им жезл. И еще он понял, что не может выделить никого.

– Увидеть невидимое, а в невидимом увидеть то, что не очевидно, – прошептал Тис чуть слышно. – Главный признак, что что-то есть, это то, что чего то нет. Чего нет? Что очевидно?

И продолжая бормотать что-то подобное, он начал поочередно всматриваться в затылки всех, кто сидел перед ним. Потом стал поворачиваться и всматриваться в тех, кто сидел справа или слева, пока Бич не толкнул его в бок и раздраженно не прошептал:

– Послушай, Тис! А не мог бы ты упражняться у себя в комнате? То шепчешь что-то, слушать не даешь, то исчезаешь, то вновь появляешься. Я, конечно, уже видел это твое представление год назад в помывочной, но все равно мороз по коже.

– Пока все, – успокоил его Тис и, наклонившись к Сионе, что сидела перед ним, прошептал ей на ухо. – Олк. – Потом подумал и добавил. – Мисарта и Йока.

– Что Мисарта и Йока? – напряглась Сиона. – Что Олк?