Правила обманутой жены

— А теперь, шкильда-селедка, лови ушами моих слов. Сейчас я тебе буду делать еврейский комплимент. Знаешь, что это? — Соломоновна захрустела свежим огурцом.

Я отрицательно покачала головой.

— Ну это вроде: у вас такое красивое зеленое платье! Оно так подходит к вашему цвету лица!

— Я знаю, что плохо выгляжу, Соломоновна. Не добивай. Настроения нет. Командир, брось меня.

— Так оно и не появится, — решительно возразила Соломоновна. — Нет, я понимаю, что лечение ребенка очень дорогое. Но у Димы же вроде преуспевающая компания по перевозкам? Или все плохо?

— Да нет, дела идут хорошо. Просто я…

— Просто ты расслабилась. Эту куртку я помню, когда ты только в ателье устроилась. Я в такой на даче в огороде копошусь. И джинсы застиранные. И косметики ни капли. Как глиста в обмороке. Мне даже Диму немножко жалко, хоть он и босяк. Потому что он имеет то еще удовольствие на такое смотреть. Я бы на его месте уже добежала до канадской границы! Ты же похожа на мои неприятности, а не на жену порядочного бизнесмена. А против тебя эта никейва, то есть, подстилка, вся из себя расфуфыренная, как ребе перед бар-мицвой. А ты, как бездомная собака — чтоб я до этого не дожила — валяешься в кустах.

— Я люблю эти вещи, — я встала со стула и подтянула сползшие с бедер джинсы. — Они мне успокаивают нервы. Они из тех времен, кода у нас с Димой ничего не было. Но мы были друг у друга. Не хочется мне ничего, понимаешь? Настроения нет. Плохо мне очень, Виолочка.

— У нее депрессия, Соломоновна, — авторитетно заявила Килька. — Ей нужен коуч. Ну в смысле: тренер для личного роста и одновременно психолог, — пояснила она, видя глубокое непонимание в глазах Соломоновны.

— Ой, я тебя умоляю! — закатила глаза Соломоновна. — Мне таки нравится, когда яйца учат курвицу. Коуч-шмоуч! Ей нужен хороший мущинка и немножко мазла. Удачи, то есть. Так это нужно всем. Я не знаю, шкильда, шо у вас там было, но у меня сейчас будет инфаркт от твоих шмоток. — Клянусь тебе всем святым: здоровьем моей дочки, внучки — шоб она мне была здорова там, где она сейчас сидит — и заначкой под полом кухни, что если еще раз увижу тебя в этом, то своими руками все эти одежки порэжу! Причем я буду рвать, метать и показывать тебе жёлтую жизнь! Запомни основное правило обманутой жены: если у твоего мужа любовница, ты обязана держать удар и форму. Так выглядеть, как никогда! Чтобы комар обрезание не подточил!

— Носа не подточил, — хихикнула Килька. — Носа!

— Я и говорю: обрезания, — Соломоновна метнула на Кильку грозный взгляд и та юркнула за гору вещей и затаилась там. — Ты меня поняла, шкильда?

Я молча кивнула.

— Не слышу! Таки открой рот с этой стороны! — она грозно уперла руки в бока.

— Ну все-все, поняла, — поспешно ответила я. — Правда, выброшу их.

Айфон, наконец, зарядился. И сразу же зазвонил.

— Кто вы? — раздался на том конце линии требовательный мужской голос.

— Надя. Мы с вам были там, за машиной. Помните?

— Это вы так подрабатываете? — ледяным тоном осведомился он. — Таскаете из карманов телефоны и продаете владельцам? И сколько мне будет стоить возврат телефона?

— Да вы. Да я… — у меня аж голос сел от его наглости, пришлось срочно брать себя в руки, чтобы не нахамить. — Я верну ваш телефон абсолютно бесплатно.

— Благодарю! Могу подъехать к вашему дому.

— Лучше встретимся где-нибудь на нейтральной территории.

— Кофейня «Ван Гог» на Патриарших в три. Вас устраивает? Такси я оплачу.

— Не нужно. Я на машине. Буду ровно в три.

Платон

Надя опаздывала. Платон, который не терпел опозданий, тихо скрипел зубами. Он открыл ноутбук и начал просматривать эскизы неоконченного портрета бывшей жены и ее фотографии. Как ухватить этот нерв? Эту буйную натуру? Удержать в браке так и не смог, так хоть запечатлеть на холсте навсегда. Но как она может спать с этим неандертальцем?

Самое ужасное, что физиономия любовника его бывшей жены была знакома Платону. Где-то он уже видел эту наглую ухмылку, которая выдавала нереальную уверенность в себе. Где же? Платон напряг память, но тщетно.

Обычно интерьер кофейни его успокаивал. Платон не терпел свет и солнце. Он мог бы, как вампир, вечно жить в темноте. Кофейня «Ван Гог» была оформлена в стиле одной картины великого мастера «Ночь в Шарли»: темно-синие стены, тяжелые шторы черного цвета, создававшие затемнение, а на потолке звездное небо и спирали галактик. Из освещения — только желтые светильники на стенах в форме звезд. Официанты, одетые в желтые, светящиеся в темноте рубашки, тихо скользили между столиками.

Но сегодня Платону было недостаточно темноты и тишины. Его одолевали тревога, беспокойство. Чего-то хотелось. Чего — он сам не понимал.

— Извините за опоздание, пробки, — Надя повесила куртку на спинку синего бархатного стула и села. — Вот ваш телефон, — она протянула Платону айфон. — А это пальто. Зашитое. Работали профессионалы, так что ничего не будет видно, — она положила на стол черный пакет.

— Зачем вы? — Платон растерялся. — Спасибо, конечно.

— Я порвала, я и зашила, — пожала плечами она.