Правила обманутой жены

Боже! Ноги сами принесли меня сюда. Любовница моего мужа бродила по залу, задумчиво поправляла салфетки на столиках, выравнивала стулья и счастливо улыбалась. После такой ночи я бы тоже улыбалась. Еще помню, на что способен Дима.

Идиотка ты, Надя! Зачем пришла сюда? И так сердце вот-вот разорвётся. Ее счастливую физиономию ты хотела видеть? Насмотрелась? Поняла, на кого он тебя променял? А теперь руки в ноги — и вперед. Я повернулась к ней спиной и хотела выйти.

— Доброе утро! — за спиной раздался низкий, грудной, с легкой хрипотцой голос.

— Доброе, — пришлось повернуться к ней. — Извините, вы еще закрыты. Я пойду.

— Зачем же? Я здесь, значит, мы работаем, — она окинула меня быстрым, но внимательным взглядом. — Плохая ночь и паршивое утро? — в ее голосе явственно прозвучало сочувствие.

Я молча кивнула.

— Знакомо, — по ее лицу пробежала легкая тень.

— Гарсон! — воскликнула она с французским прононсом, изящно картавя на «р» и растягивая «а», и звонко щелкнула пальцами, подзывая худого и рыжего официанта.

— Какой кофе вы любите? Дайте угадаю: капучино с двойным сахаром и щепоткой корицы.

— Да, — кивнула я и села за столик у окна.

— Отлично! Малыш, два капучино. И не спи на ходу, — она звонко шлепнула парня по попе.

Тот подпрыгнул от неожиданности, нарочито подобострастно изогнулся и склонил голову:

— Как пожелаете, мадемуазель, — официант пошел к барной стойке.

Им обоим явно нравилась эта игра. Да и другим тоже. Официанты, сплошь красивые и молодые ребята, смотрели на Адель лукаво и даже кокетливо. Такой кусочек французской свободы и парижского шика на Патриках. Одеты они были, как гарсоны в старинных французских фильмах: накрахмаленные рубашки, воротники-стойки и алые жилеты. Да и вся обстановка ресторана была выдержана в стиле европейского ретро 60-х годов прошлого века. Эпохи свободного секса, любви без обязательств и неистовых парижских ночей. На стенах были развешаны увеличенные фото кадров из старых французских фильмов со звездами кино: Бельмондо, Ален Делоном, Роми Шнайдер. И даже скатерти и посуда были выдержаны в том же стиле.

Не говоря уже о наряде хозяйки: на ней был светлый мужской костюм с широкими брюками и пиджаком, надетым на голое тело. В петлице — алая роза, которая очень подходила к мелким золотым пуговкам. Замшевые сапоги бежевого оттенка дополняли наряд. Но дело даже не в дорогих вещах. А в том, с каким изяществом она их носила. Помню, когда я еще работала в ателье, мы пытались учить наших клиентов носить такую одежду небрежно, легко. Мало у кого это получалось. Соломоновна всегда шутила, что цена одежды сразу отражается на лице наших клиентов. Но любовница моего мужа умела делать это с блеском. Двигалась она легко и плавно. С такой небольшой ленцой, словно кошка, которая лениво играет с мячиком.

Цокая каблуками по паркету, она ушла на кухню и через пару минут вернулась с тарелкой пирожных, круассанов и печенья.

— Завтрак за счет заведения, — она поставила тарелку на столик.

— У меня есть деньги, могу заплатить, — возразила я.

— Знаю, — улыбнулась она и села за столик напротив меня. — Просто вспомнила свои утра в прошлой жизни и поэтому хочу угостить, — она поправила сбившуюся на шее золотую цепочку с кулоном в виде буквы «А», который весь сиял от россыпи мелких бриллиантов.

Официант принес нам кофе.

— У вас очень красивый кулон, — сказала я. — «А» — значит Анна?

— Адель, — она открыла золотую сахарницу и положила в мою чашку кофе пару ложечек сахара.

— Спасибо! Слишком много сладкого, Адель.

— Да ладно! С утра нужно себя баловать, — она зачерпнула две полные ложки сахара, добавила в свою чашку и подвинула ко мне тарелку со сладостями. — Есть такая великолепная европейская традиция: начинать день со сладостей. Это вам не наши каши с яичницей с утра пораньше. Не любим мы себя, нет, не любим. Разве может человек с утра получать удовольствие от каши? Нет, конечно. Но нас же приучили, что даже завтрак должен быть не таким, как хочется. А таким, как нужно. То есть, невкусным. К чёрту наше воспитание! Ешьте пирожные, эээ…

— Надя, — я размешала сахар, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. — Мне одной слишком много. Может быть, поможете?

— Как говорят французы: а пуркуа бы и не па? Почему бы нет? — она взяла с тарелки воздушный эклер, откусила кусочек и зажмурилась от удовольствия.

Я опустила руку вниз, сжала кулак, скрывая дрожь в руках и голосе, и осмелилась спросить:

— Хорошая ночь и прекрасное утро?

— О, да! — улыбнулась она. — Знаете, иногда нужно выйти из зоны комфорта. Особенно с мужчинами. И узнать что-то новое, непривычное.

— Интригуете, — через силу улыбнулась я. — Что непривычного может быть в мужчинах?

— Ну это как посмотреть. Привыкаешь к определённому типу мужчин, кругу знакомств. В каждом круге свои правила поведения. Хочешь-не хочешь, а приходится им следовать. И вдруг знакомишься с кем-то, кто не принадлежит к этому привычному кругу.

— Это сложно? — мои ногти больно впились в ладонь.