Правила охоты

Оябун, вооруженный спрятанными под плащом коротким мечом и автоматическим пистолетом, который он взял на крайний случай, расположился в буфете вместе с одним из своих кобунов. Еще четверо боевиков ждали сигнала поблизости от отеля, сидя в фургоне “мазда” с тонированными стеклами. Их мечи были сложены в длинную бейсбольную сумку. Дело в том, что босс “Инсуджи-гуми” был ярым бейсбольным болельщиком, поэтому каждый якудза считал своим долгом продемонстрировать, что он тоже неравнодушен к этому виду спорта. Посещение главных матчей сезона считалось чуть ли не обязанностью каждого из бандитов: нонкомформистов в Японии недолюбливали, а в рядах якудза им и вовсе не было места.

Оябун и его партнер коротали время, естественно, за обсуждением перипетий национального бейсбольного чемпионата, потягивая пиво и пункт за пунктом осваивая обеденное меню, когда прибыл Фицдуэйн. Первое, что бросилось оябуну в глаза, был рост иностранца. Он оказался на целую голову выше окружавших его японцев, при том, что сложен гайдзин был пропорционально. Главарь решил, что, пожалуй, укоротить этого дылду и привести его в соответствие с японским стандартом доставит особое удовольствие. Он даже испытал желание немедленно броситься в вестибюль и исполнить задуманное немедленно, но вдруг узнал рядом с гайдзином самого господина Йошокаву и слегка побледнел. Совершить убийство на глазах столь влиятельного японского промышленника и, возможно, даже ранить его в пылу схватки — этого было вполне достаточно, чтобы поставить на ноги всю японскую полицию. Прикончить иностранца — одно, угрожать японскому промышленному могуществу — совсем другое.

Оябун поглядел в окно. Час был довольно ранний, и дождь еще не принимался по-настоящему. Если повезет, то гайдзин не станет отсиживаться в комнате и отправится куда-нибудь на экскурсию. Совсем недалеко от гостиницы располагался мемориал Ясукуни. “Ниппон Будокан” — концертный зал, в котором выступали “Битлз” и Боб Дилан, как правило, тоже служил объектом внимания иностранцев. Что касается Императорского дворца, то до него было вообще рукой подать.

Он нажал кнопку радиопередатчика, прикрепленного к поясу, и поднял руку к губам, чтобы прикрепленный к обшлагу рукава микрофон мог передавать его голос.

— Гайдзин прибыл, — сказал оябун, — поэтому кончайте игру и будьте настороже. Он поднялся в номер. Когда он спустится вниз и выйдет из отеля, мы сделаем свою работу.

Партнер оябуна, сидевший с ним за столом, облегченно вздохнул. Он понял, что может спокойно доесть свой фасолевый суп. На работе у него всегда прорезывался волчий аппетит. Якудза, ожидавшие на подхвате в фургоне с затемненными окнами, открыли еще по банке пива и продолжили игру в пачинко. [8] На кону были серьезные деньги, и они не хотели прерывать игру до последней возможности. Несмотря на свой тупой, механический характер, эта игра превосходно помогала убивать время, особенно когда приходилось сидеть в засаде.

Йошокава наконец отбыл. Оябун посмотрел на небо и вознес благодарственную молитву тому, кто ведал погодой. В следующую минуту небо потемнело, пошел дождь, и оябун почувствовал, что его предали. Через четверть часа, однако, дождь перестал и сквозь тучи проглянуло робкое солнце. Оябун почувствовал, как его настроение улучшается. Про себя он подумал, что вряд ли этот гайдзин из тех, кто бесконечно сидит у себя в номере и смотрит по телевизору программы “Си-эн-эн”. Раз уж Китано-сан приказал его убить, значит, гайдзин обладает достаточно беспокойным характером.

Внезапно сердце его подпрыгнуло. Американец — а в его понимании все гайдзины были американцами — снова появился в вестибюле, двигаясь со стороны лифтов. В руках он держал карту города, с которой он на ходу справлялся, и — ура! — зонтик.

Это было отлично. С бьющимся сердцем оябун следил за тем, как жертва исчезает из виду за дверями отеля. Несколько секунд спустя гайдзин появился снаружи, на тротуаре прямо под окнами буфета. Повернув налево, он пошел по направлению к проспекту Ясукуни-дори.