– Ну, можно поехать по Второй авеню, а можно вокруг Центрального парка и только потом свернуть в деловую часть города. Возможно, это могло бы несколько компенсировать вам то, что ехать на переднем сиденье я вам не разрешил.
Я рассмеялась.
– Ну что вы, Майкл! Поехать вокруг Центрального парка – предложение дьявольски заманчивое. Давайте так и поступим.
Мы въехали в парк на Семьдесят второй улице и двинулись на север в сторону Гарлема. Я опустила стекла в обоих окнах, и теплый июньский ветерок ласково и ненавязчиво обдувал мне лицо. Сбросив с усталых ног туфли, я поджала ноги и смотрела на проплывавшие мимо деревья.
Я не слишком часто брала такси, но уж если брала, то всегда выбирала наикратчайшее расстояние между двумя точками. Мысль о том, чтобы поехать домой длинным кружным путем, мне даже в голову никогда не приходила, ни разу за все мои двадцать шесть лет. Так что эта поездка произвела на меня просто сказочное впечатление.
На следующий день мне позвонила Ив и сказала, что нашу встречу двадцать четвертого придется отменить. Похоже, Тинкер решил застать Ив «врасплох» и появился в «Рейнбоу Рум» с билетами на пароход, идущий в Европу. Самому Тинкеру нужно было повидаться с лондонскими клиентами, после чего они с Ив собирались «заглянуть» к Баки и Висс, на весь июль снявшим дом на Ривьере.
Примерно через неделю, когда я встретилась с Фран и Граббом, чтобы съесть по гамбургеру, которые в рекламе именовались роскошными бифштексами, Фран сунула мне страницу, выдранную из «Дейли миррор». Там в колонке «Общественная жизнь» была весьма пикантная заметка:
Глава десятая
Самое высокое здание в городе
Полдень 22 июня я провела на Шестьдесят второй улице, принимая банковские вклады в обществе юного Томаса Харпера, эсквайра, в комнате без окон и вентиляции, принадлежавшей соперничающей с нами фирме. Субъект, делавший вклады – линейный менеджер одного угасающего сталелитейного предприятия, – потел, как прачка, и все время повторял собственные слова, причем зачастую абсолютно бессмысленно. Относительно нормально говорить его могли заставить только те вопросы, которые, так или иначе, касались скорбного положения дел как в его личной жизни, так и повсюду вокруг. А вы знаете, спрашивал он Харпера, что это такое – трудиться в поте лица двадцать лет, мучительно преодолевая подъем на каждую следующую ступеньку карьеры, вставать каждое утро, когда твои дети еще спят, поминутно следить на линии за каждой мелочью, а в один прекрасный день, проснувшись, обнаружить, что
– Нет, – отвечал Харпер ровным тоном. – Но не могли бы вы сейчас обратить внимание на события, имевшие место в январе 1937 года?
Когда мы наконец закончили, мне пришлось пойти в Центральный парк и хоть немного глотнуть свежего воздуха. На углу в магазинчике, торгующем всякими вкусностями, я купила себе сэндвич, отыскала симпатичное местечко под большой магнолией и устроилась там, чтобы перекусить в обществе моего старого друга, Чарлза Диккенса.
Сидя там, я все же время от времени отрывалась от повествования о жизни Пипа[93]
, чтобы понаблюдать за теми прохожими, чьи ожидания, видимо, уже осуществились. Вот тут-то я и увидела Анну Гранден в третий раз. После минутного колебания я сунула книжку в сумку и двинулась следом за ней.