Правила выживания в Джакарте

— Почему ты убегаешь? — смеется он во весь голос. — Я думал, у нас взаимная симпатия!

В голове рождается мысль, что, возможно, он уже говорил что-то в таком духе: дней пять назад, когда Кирихара то растягивал губы в насмешливой ухмылке, то ханжески отворачивался. Когда хотелось привлекать его внимание и выводить его из себя.

— Мы же так нравились друг другу! — И собственный хохот кажется Риду злым.

Еще один поворот. Эта улица уже длиннее. Здесь он мог бы остановиться, прицелиться и пустить пулю Кирихаре в ногу, а потом уже не спеша подойти и поговорить по душам.

Что-то в духе: «Знаешь, сколько людей я покалечил, пытаясь тебя догнать?», «Знаешь, мне все же было чертовски обидно, когда ты кинул меня подыхать, хотя я разбивался ради тебя в лепешку», «Знаешь, у меня осталась еще одна рука, которую ты мог бы прострелить» и «Знаешь, а ведь могли бы целоваться!».

Но Рид решает просто поднажать. Кирихара не спортсмен. Он худой как жердь, с выпирающими косточками, почти без мышц. Как его вообще взяли в правительственную службу?

Рид перепрыгивает опрокинутый на землю мусорный бак.

Между ними остается всего пара метров. Догнать Кирихару правда не составляет никакой проблемы. Даже не приходится делать финальный рывок и опрокидывать его на землю, хотя Рид был бы не прочь.

— А ну стоять! — рявкает он, хватает его за руку и с силой дергает на себя.

Кирихара разворачивается и бьет его по запястью. Отшатывается назад, пятится, почти разворачивается, чтобы бежать дальше, но Рид с силой пихает его плечом к стене и хватает за рубашку.

— Стой, Лола, стой, — скалится он.

У Кирихары глаза круглые, лицо раскраснелось, а губы сухие на вид; он часто дышит. Горячий воздух достигает лица Рида.

— Куда же ты так рванул? — с нежностью спрашивает он. — Расскажи-ка мне.

— Вы думаете, это ваше дело? — спрашивает в ответ.

Кирихара сжимает рот в тонкую линию, зло щурится и с силой стискивает запястье Рида. Рукой не пошевелить, конечно, но, милый, это даже не больно.

— Поосторожнее с тем, кто с радостью бы тебя пристрелил, — прямо говорит он.

— Ох, а я думал, что нравлюсь вам, — Кирихара патетично приподнимает брови с видом «Какая досада!» и некрасиво кривит лицо: дескать, а что же такое приключилось, что вы ко мне остыли?

Рид с силой встряхивает его — да так, что тот ударяется головой о кирпичную кладку, — и улыбается ему, будто бы пошутил шутку, которая не настолько смешная, насколько ему кажется.

Ни хрена, ни хре-на не смешная.

— Так и было, — тянет Рид, запихивая злость как можно глубже. — А потом у нас с тобой кое-что приключилось. Но мы это уже обсуждали и пришли к тому, что тебе совершенно не жаль.

Судя по лицу Кирихары, по спавшей ухмылке и морщинам вокруг глаз, он хочет сказать что-то другое, но поганым ртом все равно выдает:

— Если вы хотели меня пристрелить, почему не пристрелили там, на заводе?

На этот раз это Рид оставляет его без ответа.

— В толпе тоже могли бы. Прямо под носом у полиции. Что вас остановило?

— А у тебя сегодня в планах помереть, — нехорошо улыбаясь, отвечает Рид, — я так погляжу.

Он утыкает пистолет пацану под подбородок — прямо туда, где бьется пульс. Кирихара неровно дышит, а между ними нет расстояния вытянутой руки, — и Рид видит, как расширяются его зрачки, когда он выпаливает:

— Тогда стреляйте! — отчаянно и очень глупо. — Стреляйте наконец, а не требуйте от меня извинений!

Рид ощущает подкатывающую к горлу злобу:

— Да мне на хер не уперлись твои извинения, сопляк.

— Ну тогда давайте, Рид, — взвинченно продолжает Кирихара. — Вперед. Я безоружен, а драться не умею. Здесь никого нет, — он почти брыкается, и Риду приходится второй рукой вжать его в стену, чтобы случайно не размозжить его мозги о кирпичную кладку. — Просто нажмите на спусковой крючок и вернитесь в свой чокнутый мир головорезов!

Какие мы, блять, эмоциональные.

— Я подумаю над этим, — обрывает его Рид. — А теперь прекрати истерику и дай мне те ответы, которые мне нужны. Когда вы успели снюхаться с Перети?

А затем Кирихара делает то, чего не ожидаешь от человека, у которого пистолет под горлом: он смеется так, что дуло глубоко впивается ему в подбородок. Смех у него надрывный: так смеются люди на грани нервного срыва. Это почти обескураживает — Рид чувствует, как его уверенность в том, что происходит, дает трещину.

— Перети, — выдыхает он, смаргивая слезы, выступившие на глазах за стеклами очков. — Вы знаете, кто такой Перети, Рид?

— Мы оба знаем, кто такой Перети, — щурится Рид. — И я все думал, как так получилось, что Картель считает, что это я спер их супервайзера. А теперь я узнаю, что вы с ним заодно, и, знаешь, все встает на свои места. Не твоя ли уж была идейка?

Кирихара почти улыбается:

— Нет, это их собственная. Подставить вас — нет ничего проще, верно? — Он будто снова готов истерически рассмеяться. — Вы всем поднасрали в этом городе. И своим, и чужим.

Рид больнее вжимает пистолет ему в подбородок, заставляя задрать голову:

— А ты больно честный стал, да?

Но Кирихара его будто не слышит: