Правило крысолова

— Коля, ты не представляешь! — сразу же начала я взахлеб, как только услужливо подвинутый стул коснулся моего зада. — Мне только что рассказали, как облапошились федералы! В тот день, когда мы с тобой тащились в Лакинск, моя мама поехала в аэропорт, чтобы слетать погулять в Германию. А за ней поехали гуськом, нет, ты только вслушайся, друг за другом — дежурный по слежке, — я загибаю пальцы, — немец Зебельхер с приставленным к нему соглядатаем и мой возлюбленный Павел Андреевич с террористкой Хогефельд! Подождите, не перебивайте, я Колю давно не видела, он же лежит тут и ничего не знает! — досадливо оборвала я одного из молодых людей, который осторожно попытался что-то мне сказать. — Так вот. В аэропорту с дежурным по слежке федералом случился нервный припадок, он стал стрелять в мою маму, в немца с приставкой и в Павла с Хогефельд. Отгадай с одного раза, кого он пристрелил? Правильно! — ору я в упоении. — Моего любовника, представляешь! Мне тут в машине два федерала такое рассказали! Оказывается, Павел специально занимался со мной сексом по субботам, у него было такое задание. Да не перебивайте же! Отойдите подальше, дайте поговорить. А четверо других из их отдела внешней разведки разобрали по дням недели мою тетю Ханну. Ничего себе работка на благо Родины, да?

Перевожу дух. Ладушкин смотрит застывшим, напряженным взглядом, словно пытается расшифровать, почему я все это ему кричу, такая веселая.

— Наши с тобой предположения оказались точными, — подвожу я итог. — Хогефельд с Лопесом пустили в страну, хотя они разыскиваются уже шесть лет Интерполом, потому что наши внешние разведчики решили, что так быстрее выйдут на след денег. Павел, обнаружив, что количество желающих обогатиться в его отделе достигло критической массы, решил помочь и другой стороне, чтобы дело пошло побыстрей.

Один из молодых людей в строгом костюмчике кивнул федералу, который меня привел, и они тихо вышли в коридор. Оба бледные.

— Инга Викторовна, — прогундосил Ладушкин, — выходите за меня замуж.

Я даже не стала это анализировать. Бесполезно! Все сроки действия пирожков прошли, а регулярно получаемые инспектором травмы и сотрясения кого хочешь с ума сведут. Я сразу же вежливо отказалась:

— Я не могу, у меня теперь дети на содержании. Видел бы ты мою приемную дочурку… Ах да, ты ее видел, это же она тебя в сарае…

— Инспектор Ладушкин ближайшие несколько лет может провести за решеткой, — оборвал нашу интимную беседу один из федералов.

— Я когда вас не вижу несколько дней, у меня наступает подсасывание в желудке, как от сильного голода или от недоброкачественной пищи, — не обращая внимания на слова федерала, подался ко мне Ладушкин. — Или вот, например, сяду посидеть с друзьями, посмотрю на их подружек, и такой меня испуг вдруг охватит!

— Разрешите начать официальный допрос, — опять перебил федерал. — Допрос проводится в палате лечебного комплекса хирургического отделения больницы имени… Время московское…

— А чего ты боишься, Коля? — не поняла я.

— Нет, Инга Викторовна, обижаться на жизнь или бояться ее не в моих привычках. Но сами посудите: если вы будете всегда рядом, это сколько же жизней и рассудков я спасу!

— Основной вопрос, который нам нужно разъяснить. — Федерал продолжал заниматься своим делом, не обращая на наш разговор никакого внимания. Вероятно, за последние дни они наслушались всякого бреда Ладушкина в беспамятстве. — Это вопрос с убийством. Поскольку обнаруженный в сгоревшем сарае труп оказался телом гражданки Германии Хогефельд, возникает вопрос, кем она была убита.

— Ты слышишь, Коля, труп оказался телом. — Я начинаю потихоньку смеяться. — Значит, инспектор, ты жертвуешь собой и своим уже достаточно поврежденным телом и рассудком ради спасения всех счастливых пар?

— Жертвую, — кивает Ладушкин. — Я все равно пропитался вами, как ядом.

— То есть, — заинтересовалась я, — у тебя ко мне никакого сексуального влечения, никакого желания сделать счастливой или защитить? Одна жертвенность?

— Ну какое сексуальное влечение, Инга Викторовна, я похож на маньяка? Что случилось с вашим возлюбленным, который вызывал эти, каких…

— Эротические фантазии! — подсказываю я.

— Гражданка Грэме, что вы можете сказать как свидетель по поводу обнаруженного мертвого тела?

— Не знаю никакого тела, — отмахиваюсь я.

— Вот именно, — кивает Ладушкин. — Фантазии! Где он теперь, возбудитель фантазий? А-а-а! В очень любимом вашей бабушкой месте!

— А вы, инспектор Ладушкин, что можете сказать по поводу обнаруженного мертвого тела? Вы видели в ту ночь гражданку Хогефельд живой или мертвой?

— Он не видел, — не даю я сказать Ладушкину. — Он, как только вошел в сарай, тут же достал свой пистолет, а моя племянница Лора ударила его лбом в нос. Инспектор сразу упал и не приходил в себя, пока мы его не погрузили на тележку.

— Инспектор Ладушкин, отвечайте.

— Видел. Это я убил гражданку Хогефельд, труп которой обнаружен в сарае.

— Да врет он все! — возмутилась я.

— Гражданка Грэме, помолчите. Инспектор Ладушкин, продолжайте.

— Я ее увидел, — задумался Ладушкин, — и… сразу выстрелил! Она упала…