Правитель Аляски

Непрекращавшиеся дожди не мешали регулярным встречам лейтенанта Яновского с Ириной Барановой. До Ирины тоже дошло известие о предстоящем отплытии корабля. В последние дни она выглядела печальной, почти не смеялась, как бывало, весёлым рассказам своего поклонника, взгляд её был подернут грустью. Яновский догадывался, что она переживает их скорую разлуку.

Как-то после очередного свидания, когда он прощался с ней, Ирина сказала:

   — Почему вы не говорите мне, Семён Иванович, что скоро уходите отсюда и нашим встречам наступит конец?

Яновский смешался:

   — По-моему, это будет ещё не так скоро. Говорят, Новый год мы встретим здесь.

   — Новый год... осталось до него всего ничего, — горестно вздохнула Ирина.

Она стояла у выходящего в сторону гавани окна библиотеки и смотрела на подернутую сеткой дождя панораму бухты. Клочья густого молочного тумана ползли меж отрогов гор. К ночи туман обычно накрывал землю плотной пеленой. Ирина куталась в наброшенную на плечи поверх тёмного платья белую шерстяную шаль: в доме топили, но здесь, в огромном зале, было прохладно.

   — Вы хоть будете писать мне из России? — Голос её был тусклым, безжизненным. — Или же забудете наши встречи, как только мы расстанемся?

Её глубокая печаль, звучавший в словах девушки укор — всё это внезапно придало лейтенанту Яновскому решимости наконец-то прояснить их отношения, чтобы ни она, ни он не мучились неопределённостью. То, что подспудно вызревало в нём за несколько месяцев их знакомства, всё более убеждало Яновского: это совсем не лёгкий флирт, отнюдь не случайная встреча. Эта девушка, которую он увидел и полюбил на дальней окраине земли, предназначена ему самой судьбой, и его так же, как и её, терзает мысль о возможной разлуке.

Он подошёл к ней, положил руки на плечи, приблизил голову к её волосам. Ирина продолжала смотреть в окно, но Яновский почувствовал, как она вздрогнула от лёгкого прикосновения его рук.

   — Ирина, — тихо сказал он, — я бы не хотел писать вам письма из России. — Его пальцы ощутили, как девушка начала дрожать всё сильнее. Он испугался, что в следующее мгновение она разрыдается, и, набравшись мужества, закончил: — Я бы вообще не хотел расставаться с вами. Я уже давно понял, что безнадёжно полюбил вас, и хочу, чтобы вы это знали. И всё счастье моей жизни будет зависеть от того, согласитесь ли вы стать моей женой. Ради всего святого, не томите меня, скажите, согласны вы или нет.

   — Да, — едва слышно прошептала Ирина, — я тоже полюбила вас, Семён Иванович, и согласна стать вашей женой. — Голос её дрожал от переполнявших её чувств.

Яновский медленно повернул её к себе и коснулся губами её губ.

   — Спасибо вам, Семён, — сказала Ирина, подняв на него увлажнившиеся глаза, — я так боялась, что не услышу этих слов. Мне ещё надо пережить всё это, но уже становится так светло на душе, так радостно. Ежели б только вы знали, сколько я всего передумала за последние дни, когда услышала, что ваш корабль начали готовить к отходу. Думала, нашёл столичный офицер провинциальную дурочку, замутил ей голову, а потом ещё и хвастаться перед товарищами будет, как хорошо провёл время в Америке. Ради Бога, простите меня, Семён, за эти мысли. Я была сама не своя, и это вы довели меня до такого состояния.

Ирина счастливо улыбнулась сквозь слёзы и, отстранившись, с показным гневом постучала по груди лейтенанта маленькими кулачками.

   — Как вы только могли подумать такое обо мне! — ласково сказал Яновский. Он тоже испытывал необычную лёгкость после того, как решительные слова были сказаны и Ирина ответила ему «да». — Должен предупредить вас, Ирина, что у нас, флотских офицеров, принято спрашивать разрешения на брак у своих командиров. Мне придётся говорить об этом с Захаром Ивановичем Понафидиным и капитан-лейтенантом Гагемейстером. Надеюсь, мне удастся убедить их, как это важно для меня. А ваш отец, что может сказать он, не будет ли противиться?

   — Тятя очень любит меня. Зачем же ему возражать против моего счастья? Нет, я уверена, он благословит нас. По-моему, он хорошо относится к вам. А ежели будут у него какие сомнения, я сумею убедить его.

   — Но сначала, Ирина, я буду говорить со своими командирами.

   — Дай вам Бог удачи! — с любовью глядя на него, ответила Ирина.

Вернувшись на корабль, Яновский вызвал на палубу лейтенанта Новосильцева, чтобы поговорить, как он сказал, «по весьма серьёзному делу».

Они встали у бортика. Новосильцев закурил папиросу. Яновский смотрел на тускло мигавшие во мраке ночи береговые огни. Вот те, что видны повыше других, зажжены в стоящем на скалистом уступе доме Баранова. Что-то делает сейчас Ирина?

   — Сегодня я наконец решился, — сказал Яновский, продолжая смотреть в сторону берега, — и сделал предложение Ирине.

   — Вот те раз! — искренне изумился Новосильцев. — Что это тебя вдруг дёрнуло? Хоть бы с товарищем посоветовался.

   — О чём? — напрягся Яновский.

   — Да вот об этом самом. Я понимаю, влюбился, и, вероятно, не в первый раз. Ахи и охи и нежные вздохи, кому ж это не знакомо! Но нельзя ж так сразу — и под венец!

   — Да почему же нельзя? Не век же холостым быть.