Правитель Нерфертии

Наинекс задал вопрос, который донимал его больше всего:

«Ваш план битвы с Лонхайном практически сработал, но, увидев Вас, он произнёс слово или заклинание, не могу его точно вспомнить, но оно породило какую-то структуру, которую я никогда еще не видел. Я помню свои ощущения, одновременно ужасные и прекрасные, приятные и отталкивающие. Она тянула меня к себе. Она вытащила Лонхайна из Ими-пространства. И Правитель рассказал Шариону в мельчайших подробностях события, произошедшие с ним после того, как Наместник произнёс это слово.

«То, что ты сейчас описал мне, напоминает истинную Пустошь, то, что противоположно Мирам. Эта пустошь когда-то занимала всю нашу Вселенную, пока Великий Акора и остальные Кхаа не изгнали её. Понятия не имею, откуда Лонхайн узнал заклинание, способное разломить структуру, созданную самими Кхаа. Тем не менее, эта магия тратит настолько много сил, что даже Лонхайн наверняка был чрезвычайно ослаблен, создав лишь малую толику пустоты в вашем Мир, хотя он наверняка и не показывал этого. Этот разлом все равно не смог бы долго продержаться без постоянной подпитки энергией, он должен был закрыться сам».

Правитель вспомнил Злобена. Что на уме у этого Чёрного Кхаа? Единственный разговор Правителя с ним мало затрагивал какие-то важные темы, но Злобен открыто признался, что именно он натравил в своё время духов на Келепа и Сайлена. Может, поступки Лонхайна его рук дело?

Но упоминать Шариону о Злобене Правитель не стал, лишь мельком взглянул на руку, где, почти невидимая, была нарисована чёрная метка. Старый Наместник заметил это движение и спросил:

«Что такое? Тебя что-то беспокоит?»

«Нет, ничего. Кстати, выйдя из образовавшейся «пустоты», Лонхайн сказал, что он избавился от всех своих печалей. Эта Пустошь правда так может действовать, даже на Наместника?»

«Да, Пустошь забирает чувства. Это её способ защиты, ведь именно чувства и эмоции – основа магии, способной её одолеть. Но это не только боль и страдания, это вообще все чувства. Пустота забирает саму твою сущность, если ты недостаточно подготовлен к встрече с ней. Хотя тело после этого и продолжает жить, душу вернуть очень трудно, и, возможно, только у Кхаа есть такая возможность.

Лонхайн был полным дураком, если понимая это, всё равно вызвал её и вошёл туда».

Наинекс обдумал сказанное Шарионом, и задал еще один донимающий его вопрос:

«Но я совершенно не понимаю… Почему Шпундик не слушался Лонхайна? Почему он защищал меня, понимая, что погибнет?»

Шарион долго задумчиво молчал, но все же ответил:

«Если ты почувствовал мысли Шпундика, то понял, что драконы – не просто животные…» – Шарион еще раз задумался, а затем медленно продолжил: – «Я бы не хотел, чтобы ты знал это, но раз дракон сам раскрыл тебе свои мысли, и даже пожертвовал собой, возможно имеет смысл тебе рассказать подробнее об Инаде, моём родном Мире, разрушенном в битве Кхаа.

Быть может я что-то упустил, а Шпундик увидел в тебе нечто важное для драконов, что стоило любых жертв. Пока для меня это остаётся загадкой…

Драконы, которые живут у вас в Лире, пришли туда после разрушения Инада. Во время битвы Чёрного Злобена со Светлым Лиреном часть жителей Инада укрылась в этом храме. Общими усилиями им удалось сохранить его, а вместе с ним и свои жизни. Они обратились к Лирену с мольбой разрешить им поселиться в мире, который он создаст на месте Инада».

«Значит, наши драконы – потомки этих выживших?»

«Да. Но во время их переселения возникла проблема: те, кто попадали в Лир, моментально превращались в пепел. Они настолько не подходили новому миру, что тот просто уничтожал их. Тогда самые мудрые из оставшихся составили сложную магическую защиту, изолирующую дракона от воздействия вашего Мира, или делающих их совместимыми с ним, тут я точно не могу сказать… Однако для поддержания её постоянно требовалась магическая энергия, но собственные их силы быстро иссякали в мире Лир, ведь эта сила принадлежала Инаду.

На счастье, на Лирее оказались кристаллы Нири, и драконы воспользовались их энергией. Но затем пришли вы, нерфертцы, и раскололи огромные кристаллы на маленькие кусочки, по одному для каждого из вас. С тех пор представителям драконьего рода приходилось быть рядом с вами, дабы по крупице вынимать энергию из ваших Нири».

Наинекс понял, к чему клонит старый Наместник, но решил подождать конца истории, все же уточнив:

«Но что это было за пламя? Почему оно уничтожило моего дракона?»

«Для меня остается очень странным то, что Шпундик проникся к тебе такой любовью, что ради тебя "сломал" свою защиту. Точнее, он всего лишь сделал в ней маленькую трещину, которая постепенно начала расширяться… В нее хлынула энергия мира Инад, которая представлялась тебе как жёлтое пламя. Шпундик был в частице своего мира, в Инаде, он был в этот момент неподвластен Лиру и значит Лонхайну, но твой мир уничтожил его.»

Наинекс кивнул. Теперь два самых непонятных события, произошедших с ним, стали ясны. Но более всего его поразил тот факт, что драконы являлись разумным народом, живущим вместе с ними на одной планете.