Правители эпохи эллинизма

Никто не будет отрицать, что в этом рассказе^{4} речь идет о типично эллинистической легенде о рождении правителя. Происхождение династии Селевкидов возводилось таким образом к божественному прародителю. Селевкиды совершенно осознанно поддерживали эту легенду: сначала Селевк — посредством основания города Антиохии и огромного храма Аполлона вблизи города, в Дафне, а позднее также Антиох IV (175–164 гг.), велевший восстановить храмовой округ. Должно быть, эта легенда была распространена уже в III в. до н. э. Надпись из Илиона (от времени Антиоха I, преемника Селевка) называет Аполлона «прародителем». А в гимне Асклепию из Эрифр в Ионии Селевк прямо-таки называется сыном Аполлона. Разумеется, легенды такого рода являются весьма своеобразными с точки зрения современного человека, но в античности не было непреодолимой пропасти между смертными и богами. Люди были убеждены, что бессмертные самыми разнообразными способами вторгаются в жизнь человека и что не может быть отказано в благословении богов — а стало быть, и в вере в божественное происхождение — тому, кто был призвав властвовать.

Однако полностью Селевк мог проявить себя, как было сказано, только после смерти Александра. Выше (с. 35) было подробно освещено новое устройство империи Александра, произведенное в Вавилоне. Этот новый порядок был обязан своим происхождением вынужденной ситуации: способного к управлению царя в империи не было, а из-за соперничества влиятельных сановников не был назначен имперский регент. Селевк не получил тогда сатрапии, однако великий визирь Пердикка передал ему пост хилиарха, который ранее занимал закадычный друг Александра Гефестион. В качестве хилиарха Селевк осуществлял командование над колпицей Гетаяров. Были ли связаны с этим назначением еще и политические задачи — об этом традиция умалчивает. Как бы там ни было, Селевк был могущественным человеком, пользовавшимся полным доверием Пердикки. Но кажется сомнительным, что Селевк поставил на верную карту, ибо положение Пердикки отнюдь не было надежным. У него было много завистников и соперников, и среди бывших генералов Александра едва ли мог найтись хотя бы один, который согласился бы с привилегированным положением Пердикки. Правда, всем было известно, что Пердикка в последнее время близко стоял к Александру (царь якобы даже передал ему свое кольцо с печатью), однако остальные чувствовали себя вполне равными Пердикке и не признавали его первенства.

После преждевременной смерти Александра не было всеми признанной руководящей личности, тем более что и Кратер и Антипатр были в ту пору далеко от Вавилона. Государственный строй в Вавилоне в жаркие дни лета 323 г. до н. э. уже таил в себе зародыш распада единой империи. Пердикка был лишь первым среди равных, для многих он был неудобен, и они помышляли лишь о том, как бы поскорее избавиться от него.

Случай представился во время похода Пердикки против сатрапа Египта Птолемея I в 321 г. Надо заметить, что тем временем Пердикка сделался имперским регентом Азии. В сатрапах, которые получили свои области по воле войскового собрания в Вавилоне, он видел своих подчиненных, — положение, которое те, естественно, не признавали. Конфликт с сатрапом Египта и возник на этой почве. Предпринятый против Египта поход был столь же дурно подготовлен, как и проведен; подробности были уже изложены выше (с. 44 и сл.). В войске составился заговор, жертвой которого стал Пердикка. Традиция называет Антигена и Селевка убийцами Пердикки. Антиген был командиром привилегированного подразделения аргираспидов («носителей серебряных щитов»), а Селевк был хилиархом. Оба занимали высокие посты в военной иерархии, и оба были недовольны Пердиккой. При этом остается открытым вопрос, существовал ли план убийства Пердикки уже давно, или же он был составлен только после военной неудачи в Египте. Кроме того, можно задать вопрос, обусловлено ли было участие Селевка в этом заговоре каким-либо тайным соглашением с сатрапом Египта Птолемеем, однако на этот счет мы не найдем в традиции ответа. Тем не менее убийство Пердикки, несомненно, бросает зловещую тень на нрав Селевка независимо от того, какой мотив мог толкнуть его на это.