Право и политика: научные очерки

Для приверженцев легизма вопрос о правовой природе социальных прав не встает, поскольку для них показателем правового характера нормы является ее признание законодателем (соответственно, для отнесения социальных прав к числу основных прав человека достаточно того, что эти права получили закрепление в Основном законе страны). Сторонники естественно-правовой доктрины, понимающие под правами человека комплекс норм гуманистического характера, в рамках которого не проводятся четкие различия между правовыми и морально-нравственными по своей природе нормами, в целом, как правило, не ставят под сомнение практику законодательного закрепления социальных прав. Однако при этом многие из них отмечают «второстепенный» характер прав человека второго поколения (имея в виду ущербность правовой природы этих прав, тяготеющих, по их мнению, к сфере морально-нравственных отношений) и с этих позиций отрицают принадлежность социальных прав к числу основных прав человека, природа которых требует их конституционной легализации.

При обосновании «неполноценности» социальных прав обычно говорят о том, что социальные права не порождают непосредственных обязанностей государства и не могут быть защищены в суде. Подобная аргументация, которая носит не столько теоретический, сколько эмпирический характер (поскольку сама по себе юстициабельность тех или иных норм является лишь внешним проявлением их правовой или неправовой природы), до недавнего времени находила достаточное подтверждение в судебной практике. Однако в последние годы ситуация в этой области претерпела существенные изменения, и «судебная защита социальных прав стала реальностью во многих странах мира (не только в России, но и в Германии, Франции и др.)»[43].

Другое (более содержательное) направление критики конституционного признания социальных прав, по сути дела, представляет собой теоретическое развитие первого подхода. Его представители, не ограничиваясь указанием на неюстициабельный характер социальных прав, оспаривают их правовую природу, ссылаясь на отсутствие критерия, позволяющего провести четкий водораздел между социальными правами как сферой гарантированных государством правомерных социальных притязаний индивида и областью государственной благотворительности, ориентированной на экономические возможности государства и нравственные ценности общества. И действительно, доктрина юснатурализма, которая выводит права человека «из присущего человеческой личности достоинства» и ставит своей целью «идеал свободной человеческой личности, свободной от страха и нужды»[44], не содержит в себе критерия, позволяющего определить, как далеко может зайти государство в обеспечении социально уязвимым слоям общества гарантий «от страха и нужды».

Это позволяет авторам, отрицающим правовую природу социальной политики государства, характеризовать всю деятельность по перераспределению социальных благ в пользу незащищенных групп как благотворительность, о которой в свое время И. Кант говорил, что она «не имеет под собой принципа как для того, кто получает, так и для того, кто распределяет… но сводится к доброй воле в ее материальном выражении…»[45]. Очевидно, что таким принципом может быть лишь правовой принцип формального равенства, потому что все, что находится за рамками равенства, – это произвол, не имеющий своего принципа[46]. Поэтому ближе к сути дела подходят, на наш взгляд, те сторонники юснатурализма, которые связывают неправовую природу социальной политики государства с ее несоответствием принципу формального равенства.

Последовательная теоретическая позиция в данном вопросе требует признать, что неправовая природа социальных прав исключает возможность не только их конституционной легализации, но и закрепления этих «прав» в текущем законодательстве. Однако такая концептуальная последовательность не присуща доктрине юснатурализма, для которой характерно смешение правового и нравственного начал. Поэтому сторонники данной доктрины полагают, что конституционную политику в социальной сфере «следует рассматривать как предусмотренное в самой Конституции изъятие из конституционного принципа формального равенства»[47], либо, отрицая конституционное признание социальных прав как основных, допускают возможность их закрепления в текущем законодательстве[48], а то и вовсе призывают к преодолению формально-юридического равенства с целью устранения резких расхождений материального положения индивидов[49].