Право имею

— Меня бы с нынешними мозгами и туда… У Данилы убивают маму, а потом в течение нескольких недель парней из группировки находят… ну или не находят. Мы ж тогда себе офигеть умными казались. Подстраивали будто самоубийство. Но я сейчас понимаю, что менты, наверняка, понимали все. Просто им лень было нас ловить… знали, чем кончится. Ну и понимали, конечно, не только менты. Некоторые ведь из тех с города валить пытались. Данил и Лиза у меня на даче тогда контовались — хоть сутками их у дома карауль. А отец… отец совсем вызверился. Отп**дил так, что глаз один не открывался, рожа опухла. Мне кажется, он уже рукой на меня махнул тогда… потому что и он кроме как воспитывать — ничего не пытался. Ты уже понял, чем всё кончилось?.. Что для нас это были просто мрази, а чьи-то тоже сынки… Маски, прозвища, команда Чертей — похер. Нас быстро вычислили. И нашли быстро. И до фонаря им было, что территория с дачей охранялась… омон бы не пропустили, а этих ребят — пропустили… Вот ты, Глеб, наверняка думаешь, что был в аду. Я спорить-то не буду. Да только грехи твои не так тяжки и не дай бог тебе того ада, в который я тогда попал. Мы с детских соплей вместе были… или может в том возрасте это ощущается острее. Только, знаешь, херово… херово было, когда при тебе самых дорогих тебе людей на части рвали. А со мной всё как-то мягче… я ещё не понимал, чего они. Я, знаешь, готов уже был подставляться за своих, лишь бы их перестали мучить. Подо всё подставиться… оказывается, за меня выкуп хотели. Ментам отец не мог сообщить, потому что тогда бы им и рассказали, что я делал. Я не знал… Когда меня выкупили — они ещё живы были… отец тогда столько денег спустил… а я до того момента думал, что нахер ему не сдался. А за них… за них, понимаешь, заплатить было некому. Так вот… лежу я в больничке, прихожу в себя. И стоит сном забыться — вижу, как их трупы в промёрзшую землю зарывают… вижу, что Данилу ещё живьём. Вижу, как они умирают. И мне казалось, что это во мне нервы. Снится всякое… но спасать их надо. Да только когда туда менты приехали — не было там никого. А я думаю, а может и правда… может звали они так. Взял, да нашёл то место, что снилось… И они там. Замёрзли, даже толком разложиться не успели. И раны аккурат где мне снилось. Даже те, о которых я знать не должен был.

Хотя голос был чуть хриплым, но твёрдым — Леонид плакал. Ловил большими ладонями крупные слёзы, растирал по лицу, словно грязь. Будто не осознавал этих слёз — не до них было. Глеб по-прежнему не хотел всё это слушать, на душе погано было. Даже не столько от услышанного, сколько людей потом, после этой истории, страдало, умирало, билось вот за это. За этого человека и то, что ему в своё время хороший психоаналитик не попался. Даже то, что Глеб сейчас был в этой палате, связан и без права голоса — тоже следствие той истории, которую Леонид так и не пережил.

И всё же обо всём этом Глеб думал в отрыве от тех убийств, которые были совершены их руками. В том, что те смерти были нужны или справедливы — он не сомневался. Претензии вызывали скорее методы, которыми действовал Леонид. Но и об этом Глеб молчал. В представлении Леонида наверняка после собственной смерти не изменится ничего, просто теперь Глеб будет отыскивать нужных людей, перешивать их, тренировать. С другой стороны… неужели Леонид не видел этого будущего?

Хотя Леониду было около тридцати, поднялся он с места он как старик, потащил стул к выходу как неподъёмную ношу.

* * *

Примерно три месяца назад, в конце зимы, в сети появилось видео. Нечёткое, явно сильно увеличенный фрагмент, снятый издали. Этот фрагмент многие приняли за любительское видео. Даже не за подделку, а за творчество фанатов Чертей. Или их ненавистников. На видео человек в маске Чёрта, которого медленно теснили к стене, выстрелил себе в голову. Вместо лица — куча пикселей. Это Калинин вполне мог принять за постановку. Если бы не был в этом доме за несколько дней до того, как появилось видео. Бойня в доме выглядела так странно, словно тут вовсе и не полиция нужна была, а какие-нибудь охотники из фантастических фильмов. Калинин и раньше от Чертей не был в восторге, теперь оказался как никогда близок к тому, чтобы отказаться от дела. Впервые он готов был поверить в те легенды, что ходили о Чертях.

Трупы в доме выглядели так, словно в них стреляли и после смерти — очередями, изрешечивали в мясо. А потом перетаскивали, потому что эти изуродованные трупы лежали в главном зале, у стены, на которой возвышалась лестница и площадка второго этажа. У Калинина тогда возникло чувство дежавю — на белой стене широким росчерком была кровь. Словно тут убили кого-то выстрелом в голову.