Право на меч

Я оглянулся на Карего. Мерин безмятежно пощипывал подсохшую траву у старого частокола. А мог бы лежать здесь, со стрелой в боку. Или я.

– Ну, шо было, не воротишь, – заметил Бун и почесал промежность, – а фоду нам притется как-то того…

Когда мы погрузили последние бочки на вторую телегу, я все еще пытался оттереть хотя бы часть грязи со штанов. Меня пихнули в бок.

– Это штирать надо, – заметил Бун, явно наслаждаясь собой. – Што, в ваших краях нет прачек, лишка?

– Без тебя знаю.

– Дай ему времечко, Бун. Пусть думает. Он у нас очень медленный, – издевалась Руш.

Я не возражал. В моей голове раз за разом повторялась сцена налета. Если бы той троице с луками хватило ума забраться повыше. Если бы мальчишки напали с трех сторон, спрятавшись в кустах. Если бы в лесу стояли ловушки и мы бы взяли еще двух скакунов с телегами…

По всем правилам конкора наш отряд был бы разбит за первую четверть часа.

IX. Хуже кузнечика

Предместья Волока

– Чавк-чавк-чавк, – откликалась дорога после ливня.

Я то и дело прикидывал, как долго выдержит моя обувь такие подвиги. Сапоги братьев промокали к концу дня насквозь, а Рут то и дело штопал голенище. Штопал с пугающим жизнелюбием и даже удачно шутил, попадая иглой в пальцы. Я не имел права жаловаться.

Мои ноги берегла бычья кожа по цене дороже всего походного набора. Под слоем воснийской грязи спряталось боковое тиснение и герб мастера. Сам маршал не побрезговал бы такие носить. Впрочем, какая теперь разница? Грязь уравняла наш отряд: не отличишь, у кого снаряжение лучше. Теперь я не только был аристократом без земель, но и выглядел как чернь.

Еще немного, и примусь думать, как простолюдин. В последние дни, едва мы добрались до первых сел, в голове крутились одни и те же мысли.

Какого дьявола я тут забыл?

«Чавк-чавк», – недоумевала грязь на пару со мной.

Вдали клубился дым печей. Село без имени. Одно из трех, которые нам приказали проведать. Я обернулся. За нами шел еще десяток воинов: ребята Митыги – команда увальней, для которых нам вечно приходилось чинить телеги. Взамен, по словам капрала, увальни обязались нас защищать. В последнем я сомневался: от детей с дубинами защита была нужна разве что Гвону, и то из-за вечного подпития.

Амил сгорбился под весом сумки, как распоследний старик. И запричитал:

– Как зовут этот край?

Руш пояснила со смертельной прямотой:

– Дырка в заднице. Справа, – она махнула на запад, – ягодица Долов, а там – ягодица Восходов. А мы вот тут. В самой жо…

– А-а-а-а!

Девица в дырявом шерстяном плаще и разных башмаках с трудом распрямила спину. Она собирала сено вдали от домов. Из ее открытого рта так и лился крик. Лился, пока не кончился воздух в легких.

А потом она развернулась к деревне, бросила грабли и неуклюже побежала прочь.

– Нам не рады, – вздохнул Рут, сложил ладони лодочкой у рта и на удивление громко крикнул: – Мы пришли с миром!

Девица даже не обернулась. Из домов начали вываливаться другие жители.

Рут обратился к нам, ухмыляясь:

– Мы же с миром, так?

Коваль вытащил топор с самым невинным видом. Будто на всякий случай или вовсе собрался помочь селянам с дровами.

– Это уж как пойдет, – добавил один из братьев, переглянувшись с Ковалем.

Я посчитал селян: получилось больше, чем наша десятка с отрядом Митыги. И селяне все еще продолжали высыпать на дорогу.

Рут вытер пот со лба и свистнул Кереху – настал их черед меняться местами у повозки. Утрата кобылы с каждым днем казалась все тяжелее: обозы не легчали, дороги не становились лучше. А еще мы за пару дней доели все мясо, которое удалось срезать в лесу до возвращения налетчиков. Я жалел, что в первый день воротил нос от конины. Быть может, сегодня я бы не был так голоден.

Мы встали у ограды села. Низенькая, кривая – защитит разве что от пьяницы ночью, и то ненадолго. Бун ощерился, проверяя тетиву.

– Нам шовшем не рады.

Пожалуй, то была исключительно наша вина. Вид пустых повозок и толпы с дубинами расстроит любое село. Гвон пронзительно зевнул. Я впервые видел его в работе – капрал соизволил нести на себе щит.

Рут приподнял шлем, зачесал грязные волосы на затылок. Теперь-то они слипались в один ком и лежали как надо. У всех. Я вздохнул:

– Так мы с миром или нет?

Фляга Рута давно опустела, это я понял по тяжелому вздоху за плечом.

– Отчего ж не с миром. – Капрал жестом позвал за собой, в самый центр села. – Уговор на поставочку был? Был. Так уж у меня в бумагах сказано. А бумаги – это сурьезно. Не коров доить!

Я не стал говорить о том, что капрал наверняка позабыл, как различать буквы.

– Чего вам? – Самый рослый из селян вышел вперед, сжимая кулаки. За ним прятались две женщины и молодняк.

Нас настигли ребята Митыги, двое уже держали дубинки в руках. Капрал дружелюбно помахал дрожащей рукой и заговорил:

– От имени господина Годари прибыли исполнять высокую волю, так что, извольте, э-э, – слова явно вылетели у него из головы, – всяко ему причитающееся, равно как и всем Восходам…

Кто-то из селян взвыл. Следом заплакали дети, и на них зашикали.

– Дак приходили! – заверещала женщина. – На той же ж неделе, все унесли…