Право на пиво

Я их обоих приволок в нашу келью. Ози только прополоскал слегка, чтоб не смердел, а сам вполуха слушал, как Сиротка объясняется с Пепе. «…Потому что я один из всей семьи…» — «Из какой семьи?» — «Сервессеры мы, Раздольненские, а я Эльдар Второй и… и последний» — «Ну и что?» — «Так мы же все по пиву… от дедов и прадедов… и Пильзнера, и Лагера убили, и Портера… и дядя Стаут смертью храбрых… и тетя Брага… и Квасик, племянник, сгинул… выжил я один…»

— Ворон! Ты что там, присох?

— Сейчас! Ози, ну ты хоть сам-то шевелись немного…

Ози в ответ лишь кряхтел. Совсем он стал никудышний, на вид лет восемьдесят можно дать. Руки холодные трясутся, ноги подгибаются, губы синие, глаза — как у рыбы… Я его внес, уложил, прикрыл одеялом. Будто есть Озипринш — и будто нету, только дышит тяжело…

Заплаканного Сиротку Пепе поил водою и хлопал по спине.

— Видишь, братец Ворон… Пиво есть, и даже рядом… Слушай, наследник, а полкружечки сотворить? Для благого дела?

Эльдар Второй помотал головою.

— Он меня… он газом окурил… теперь только запах остался, а духа нет. Иначе бы магистру Калибану меня взять не разрешили. Но я выучусь! — глаза Сиротки сверкнули новыми слезами. — Я их спрямление-то распрямлю! За всю родню отомщу! Но пиво… ребята, если вам вправду надо… я даже и не знаю. Вот, если бы уважаемый Пепе помог…

— Складку распрямить, конечно, можно. На короткое время… если сил хватит. Но вот уверен ли ты, дитя, что пиво там осталось?

— А то! Ведь они без пива дня не проживут… то есть, теперь уже он один, гад проклятый…

— Кто такой?

Сиротка глубоко вздохнул.

— История эта долгая и печальная…

Пепе, прислушавшись к тяжким вздохам Озипринша, нахмурился и оборвал наследника Сервессеров:

— Короче. Самую суть давай. Время дорого.

Я показал Сиротке кулак и тоже прошептал:

— Короче!

— Ну, и что… ну, и короче, — Сиротка, подстреленный на взлете, мучился и не знал, куда себя девать. — Жили-были… это… царь Уммор Дудам, царица Нуихария, все чинноблагородно, только детей нет. Потом приходит какой-то старый гриб из тридевятого царства, приносит ей — пива! И говорит, мол, вот чудесное снадобье, выпьешь и понесешь. Ну, и понесло. Троих родила, с промежутком в пять минут, не успела кружку до дна допить… Вот выросли братья большие-пребольшие, сами из себя красавцы писаные…

Я ткнул Эльдара под ребра. Сиротка охнул и пошел комкать дальше:

— Три, значит, брата… Профорг, Комсорг и Физорг их звали… а узнавали по одежке, по царским печатям да по золотому перу за ухом… И влекло их ко всяким непотребствам, потому как пиво родовое в них бродило… пока, наконец, не получили они от проклятого колдуна откровение, что им надлежит отправиться в тридевятое царство к источнику их сути… А тридевятым от их поганой Дудамии в сторону восходящего солнца как раз наше Раздолье оказалось…

— А ведь я одного Физорга знаю, — тихо сказал Гарута. — И, представьте себе, ребятишечки, тоже золотое перо вечно за ухом торчит, хороший такой «паркер». Физорг, между прочим, беи Дудам…

— Так это он! — вскричал Сиротка, стискивая кулаки.

— Остынь, не достанешь. Он в пятом круге преподает, какие-то технологии коловращения, что ли…

— А ты как же?

— А он за одной моей сильфой вздумал ухаживать… теоретик надутый!

— Подрался, — с ужасом прошептал Сиротка.

— Еще, чего, — фыркнул Пепе. — Я диплом получить хочу, зря, что ли, штаны просиживаю? Ошуку на него напустил, большое дело…

— А какое у нас пиво было! — горько, хоть и полушепотом, вскричал Сиротка. — Этот Физорг у них, даром что младший, просто зверь. Профорга наши быстро извели, подстроили так, чтобы воды мягкой напился, он и обмер… Комсорга дольше обезвреживали, специальный быстротвердеющий пивной камень для него пришлось изобрести, замуровали его, демона… Ну, а с Физоргом так и не совладали. Хитер, злобен, в одиночку сражался, всех сгубил! И вот я здесь… а пиво наше… все у него теперь, до капельки!

— Да уж… такой добровольно не отдаст, — пробормотал Пепе, щуря глаза на нечто дальнее.

— Конечно, не отдаст, — согласился Сиротка. — Ты бы кровь свою отдал добровольно?

— А я и отдал, — совершенно спокойно сказал Пепе. — Вот этому дурачку.

Озипринш хрипло застонал и зачмокал в подушку.

— Пепе, — встрял я, — может, повторить надо?

Гарута покачал головой.

— Не думаю. Пользы особой нет, сам видишь. У твоего дружка, я думаю, вампирические склонности… Высмоктал не меньше кварты, на полгода меня состарил, так что исключено. Тут другой выход намечается, без излишеств.

— Какой? — хором спросили мы с Сироткой.

— Очевидный. Сильфа Брю.

— А не пожалеешь?

— Я уже так с вами влип, — а все из-за тебя, Ворон! — ну, и потом — свои же люди, сочтемся, а Брю сейчас в перстне сидит без дела.

И с тем вышел из кельи. В прихожей раздался несильный хлопок, прозвучал приятный аккорд, и послышались тихие голоса и возня. «Ну, Брю, Брю, дело есть…» — «Всегда дела…» — «Светом клянусь, после…» — «Про-отивный!» — «Брю, тише, тише…»

Минут через пять Пепе вернулся, несколько встрепанный. Сел опять на подоконник.

— Ну, будем ждать.

— А она…