Право на тебя

– Саид, что ты делаешь? Мне нужно остаться и… – только хочу сказать про нотариуса, как он затыкает мне рот поцелуем.

– А теперь молчи, – отрывается от моих губ, кивает бравым парням в форме у выхода и, не слушая возмущения толпы, наконец обратившей внимание на нас, выносит меня из здания бракосочетаний.

И я не открываю рта, просто наслаждаюсь его близостью и впервые за долгое время чувствую себя счастливой. Прячу улыбку на его груди.

– Прокатимся с ветерком, в лучших традициях Голливуда, – ухмыляется он, останавливаясь перед внушительным мотоциклом, а затем морщится, когда спускает меня с рук.

– У тебя же нога! – ахаю, и только хочу наклониться, чтобы посмотреть, все ли там в порядке, как он дерзко шлепает меня по попе.

– А ну цыц, женщина! – игриво проводит снова по ней своей пятерней и усаживает на этот двухколесный монстр.

Сам садится спереди, заводит мотор, и мы трогаемся с места, удаляясь от ЗАГСа. Поворачиваю голову и вижу, что вся толпа вывалилась гурьбой на улицу и наблюдает за моим эпичным бегством. Ну, или не менее экстравагантным похищением невесты. Оборачиваюсь к Саиду и утыкаюсь в его спину носом, с удовольствием вдыхая приятный родной запах любимого мужчины. Вот теперь я точно знаю…Все у нас будет хорошо. Саид решит проблему с Пархоменко сам, так что единственное, что мне осталось, так это решить вопрос с наследством. Но об этом я подумаю завтра, когда расскажу ему обо всем, что так и не смогла поведать раньше. Ох, как бы снова по попе не получить.

Ветер развевает волосы, дует в лицо свежестью и свободой. Я держусь руками за торс Саида и с прикрытыми глазами наслаждаюсь этими минутами. Мы едем долго, проезжаем черту города, несемся через лесополосу, затем движемся по трассе вдоль вспаханных желтых полей. И когда останавливаемся, мужчина глушит мотор, а я впервые оглядываюсь по сторонам.

– Сюда? – с удивлением смотрю на деревенский дом, где провела, скрываясь, несколько дней.

– Вещи твои заберем, – слезает с мотоцикла, затем помогает мне.

– Ты не хочешь объясниться? – спрашиваю с надеждой, для меня все еще осталось загадкой, за что арестовали Антона.

– Пойдем, – не отвечает, просто протягивает мне свою руку.

И я без раздумий вкладываю в нее свою маленькую ладошку. Это был тот рубеж доверия, что мы проскакиваем быстро, будто и не замечая препятствий. Открываю ключом дверь, нас встречает мертвая тишина дома. Сзади меня хватают мужские руки, разворачивают к себе и крепко целуют. Властно, но при этом нежно, давая прочувствовать всю прелесть наслаждения прелюдией. Его руки везде – и в касаниях шеи, и порханиях на животе, в хватке моего бедра. Сама не понимаю, как быстро оказываюсь раздетой и придавленной тяжелым телом на кровати. Вскрикиваю от первого за долгое время вторжения, глядя Саиду прямо в глаза. И это так интимно, так чувственно, что по щеке скатывается одинокая слеза, которую он тут же зацеловывает, не давая мне совсем расклеиться.

– Все хорошо, кошечка, – горячее дыхание плавит меня, словно огонь воск, – все просто отлично.

И мы взрываемся, поднимаясь, казалось, на гребне волны – ввысь, за пределы нашего сознания. Это тот момент единения, о котором пишут в любовных романах, который впервые понятен мне, ведь любимый мужчина в моей недолгой жизни только Саид.

Уже после, лежа в постели, разморенные долгими любовными ласками, мы начинаем говорить.

– Антону предъявили обвинения в поджоге клуба, есть видео, доказывающее его вину, так что ему не отвертеться, – говорит первым и целует меня в висок, прижимая крепче к своей груди.

– А авария? – задерживаю дыхание, это самая больная часть для меня.

– Есть косвенные улики, но доказать это будет сложнее, – отвечает он, поглаживая шершавыми ладонями мою спину, – юристы работают над этим.

А дальше тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием. Я лежу, глядя на белую стену, поднимаю голову, встречаясь с ним глазами.

– Мой отец – сын деда Антона, – признаюсь, как на духу, меня отпускает так, будто я тащила этот груз десятилетиями.

– То есть он – твой двоюродный брат? – морщится, пытаясь осознать этот факт.

– Не совсем, – качаю головой, пытаясь объяснить переплетения истории этой семейки, – отец Антона – сын от первого брака жены деда. Эм, как это сказать, Артем Юрьевич и мой папа – сводные братья, не кровные.

– Это ничего не меняет, – хмурится мой любимый, – вы все равно родственники, хоть не по крови, но это мерзко. У моего народа так не принято.

Пожимаю плечами, не собираюсь даже возражать. Прикрываю глаза, оставляю все проблемы на его мужские плечи. Так и надо было сделать изначально.

– Объясни мне одно, – напрягается, – для чего им нужно было жениться на тебе?

– Дед вроде как все имущество и бизнес мне оставил, – говорю неуверенно, ведь сама толком не знаю, правда или нет.

Под руками сокращается и трясется его грудь. Поднимаю глаза и вижу, что он смеется.

– Что? – бью ладошкой по торсу.

– Ничего, – переворачивает меня на спину и нависает, – да ты у меня завидная невеста – богатая наследница Пархоменко.

Смешинки в глазах подкупают.