Право на Тенерифе

– Тебе только до себя дело! – закричал грубо Костя. – А обо мне ты хоть раз подумала? Костя купи то, купи это, квартиру купи, разорись. На отпуск сколько я вам выделил денег? Вспоминаешь обо мне только тогда, когда тебе что-то нужно! Ты относишься ко мне как к мешку с деньгами, как к спонсору!

– Это неправда, никогда этого не было! – вскрикнула Алина. Его слова сильно ранили ее, но не потому, что они были ложью, а потому что были слишком близки к правде. – Всегда все для тебя делаю!

– Да что ты делаешь? Что?!

– А что ты хочешь от меня?

– Уже – ничего! – отчеканил ледяным голосом Костя и ушел на кухню, где стал пить чай, заглатывая по полкружки залпом и сильно обжигая язык.

Федя, посмотрев на эту жуткую сцену семейных разборок и не сказав ни слова, ушел в свою спальню, где уставился в планшет. Марьяна заплакала и стала требовать что-то от матери. Алина пыталась успокоить ее, хотя у нее самой тряслись руки, но ничего не получалось, ведь на все вопросы дочь упорно отвечала: «Не хочу! Нет!» Измучившись за вечер с дочерью, но все же вовремя уложив детей спать, Алина забегала по квартире, собирая вещи, – сначала детские, а затем свои.

Для себя она раз и навсегда решила, что не останется больше стеречь мужа. Если он не поедет – значит, вынесет приговор их отношениям, и она уйдет от него после отпуска. Терпеть его несправедливость было больше невмоготу. Если поедет – то, так и быть, она даст ему второй шанс.

Упаковав все вещи в два больших чемодана, она повалилась на кровать рядом с мужем и сразу заснула от усталости.

Прежде чем Алина провалилась в сон, в ее мыслях всплыл вопрос: «Что же он выберет? Что?»

Глава пятая

Вечером следующего дня вся семья Кости и Алины наконец добралась до Тенерифе. Любезный таксист-испанец привез их к новому комплексу апартаментов. Они бросили все чемоданы в своей квартире, и Костя с Федей и Марьяной пошли к океану: дети были в первый раз в этом месте.

Апартаменты достались им с мебелью и техникой от старых хозяев, и еще в прошлый приезд Алина успела купить самые необходимые на первое время вещи: кухонную утварь, полотенца, постельное белье. Поэтому сейчас она занималась тем, что разбирала чемоданы, пока Костя увел детей, чтобы они не мешали.

Здесь, в новом месте, отчаяние сменилось опустошением, и вот она уже не тревожилась более о той, сопернице. Но и радоваться не получалось. Разобрав вещи, она аккуратно достала из тайного кармана в чемодане флакон с «особыми» духами от Дарьи и поставила их в ванной в дальний угол выдвижного ящика. Косте не было никакого дела до ее парфюма, да ему и в голову не придет, что в нем может быть. Ей самой уже не очень-то и хотелось им пользоваться. Но она еще дома решила, что если муж поедет с ними, то у него останется шанс. И вот они были здесь.

В это время Константин спускался с детьми по ухоженной пешеходной дороге к океану, глядя на падающие лучи жгучего экваториального солнца.

– Ух ты, вон он, вон океан! – закричал радостно Федя, увидев, как за углом одной из гостиниц горизонт расплылся огромной синей лентой с золотистыми нитями волн.

– Море! Море! – закричала радостно Марьяна и побежала за братом.

– Да не море это, а океан, глупая! – закричал в ответ брат.

– Федя, подбирай слова, – крикнул вдогонку Костя.

– А чем море отличается от океана? – спросила Марьяна, когда они немного успокоились и перешли на шаг.

– Море – оно маленькое, – стал объяснять Федя, – а океан большой, почти как вся наша планета, вся Земля. Папа, а мы правда в Африке?

– Не совсем, – засмеялся Костя, – но очень близко, наш остров находится прямо у Африки.

– Почему же здесь не жарко? Я думал, в Африке жара и пустыня.

– В Африке действительно сейчас пекло и жара, но на нашем острове уникальный климат: течения и ветра так сложились, что здесь всегда весна. Никогда не бывает холодно, и никогда не бывает жарко.

– А что, зимой здесь нет снега? – спросила Марьяна.

– Нет, снега нет, – отвечал Константин. – И никаких елок. Только пальмы.

– А сколько здесь градусов летом? – решив сумничать, спросил Федя.

– Не выше тридцати обычно, – сказал Костя.

– Пап, а зимой тоже тридцать? – продолжил расспросы Федя.

– Нет, зимой двадцать или около того. Но это не важно, потому что из-за экваториального солнца температура ощущается совсем по-другому. В двадцать здесь очень тепло.

Постепенно детский восторг передавался и ему: Косте хотелось забыть, отрезать все, что было до этого, особенно отравляющее его желание заставить Тоню любить его. Ему казалось, что мысли о Тоне, испепеляющая ревность – все это само рассеивается в соленом воздухе и теряет всякий смысл здесь, где величие океана заставляет отделить все мелкое от значимого. Ничему этому пошлому не было места здесь, в раю, который они купили для своего будущего, для детей.