Право на жизнь (СИ)

— Посмотрим. Пока я чую: что-то назревает. Возможно, к вечеру прорвется. Там уж будем исходить… А что у тебя? Я слышал, вызывали лекарей в крыло гостей. И зачем там охрана? Ведь не унвартам, я так понимаю, а их людям …

Такой простой вопрос. Да что скрывать, Нердес умен, ему и объяснения ни к чему. Пусть не в тематику проблемы дня, но императора не проведешь.

— Я намерен жениться, Нердес.

Коротко и ясно. Сам поймет, додумает, что надо. Одной короткой фразой Ронард взял проблему на себя, брату не стоит беспокоиться сейчас о Лесе. Тот кивнул. В другое время шуточек было бы не избежать, но Нердес сейчас серьезен, сдержан. Еще успеется. Сейчас — другое.

Вечером состоится middag kjaere, ужин приближенных. Время истины в присутствии служителей богов. Еще одна традиция, когда объединяется вера в тройственном союзе и подписывается новый договор. Считается, что высшие силы незримо присутствуют и благословляют любые решения властных смертных. Самый важный вечер в году Содружества. Там все и выяснится. И Ардина — тоже «всё». Не будет лучшего момента, чем в присутствии богов объявить о своих намерениях

На слова Ронарда Аландес отреагировал по-своему, того аж перекосило. Но что до него, щенка… Его еще не спросили. Разбрасываться клятвами одно — но у наследника еще ни разу слово не сходилось с делом. Кривится, раздувает ноздри. К гроршам. Щенок и есть.

19.2. Разговор с друзьями

Наедине с собой побыть не удалось, за дверями дожидались взволнованные Мекса и Анхельм. И бледный вид, и припухшие глаза истолковали по-своему, едва их удержала, чтобы не пустились вслед за Шентией. Но, по крайней мере, не стали заново давить, сочтя, что его светлость уж смог бы убедить не самодурствовать.

— Мекса, ты лучше, знаешь, что мне расскажи… про Пустошь. Ты говорила, унварты помнят, люди — нет. Что там произошло?

— Сортсьель. Дух смерти. Они рождаются в Лесу, там же себе находят жертву. Лес их не выпускает, унварты бдят. Но тот выбрался наружу с человеком. С людьми ему нельзя, вы очень слабые. Вы поддаетесь.

— А если вселится, что дальше?

— Разрушения. Большие. Сам не умеет, чужими руками запросто. Это человек разрушил земли, сделал Пустошь.

— А что потом?

— Человек умрел… умер. Вы слабые. Сортсьель исчез.

— А …если не умер? Что, если выжил?

Мекса задумалась.

— Только если сортсьель сам покинул… Тогда лишился рассудка, вероятнее всего. Души-то не осталось.

— А если человек был маг? Сумел удержать свою душу рядом?

— Я тебя не понимаю. Ты спрашиваешь о том, что было только один раз. Унварты не знают, кто был тот человек. И что с ним стало.

— Боюсь, я знаю… И он выжил. Преследует меня. Я не уверена наверняка, просто предположение.

Перед Тьмой Изначальной, чем и являлся сортсьель, маг бессилен. Скорее даже, психологически, травмирован душой. Как перед напоминанием о катастрофе, что устроил сам. Об этом мне хотел сказать Воракис? Об этом уязвимом месте? С Тьмой можно справиться — да тем же Светом. Значит, дело не просто в магии — в силе духа. И у всесильного тоже есть страх и слабина. Дело за мной. Смогу стать самой яростью и злостью? Не поддаваясь больше человеческим сомненьям? Предстать той перед ним, что не подвластна больше страхам? Kilde til doden, «несущей смерть»? Не знаю…

Но буду пробовать. Моя жизнь, мне себя спасать.

— Сегодня важный ужин, Дин. Предписано быть всем из «ближнего» круга. Ты как, в силах? Мекса, вот, кстати, объясни, мы за каким там крыжтом?.. У тебя братья есть, а мы там так, ни с какого бока…

— Так захотел астарх. Отцу виднее.

— Ну и ладно… Просто все какие-то нервные, словно не ужин будет, а Судный день.

— Так и есть, — Мекса невозмутима, как всегда, оттого страшнее ее слова.

Middag kjaere — не просто ужин правящих семей. В этот вечер подписывается заново древний договор и, как считается, в присутствии богов. От Мексы мы узнали, что Договор — не просто высокие слова и не бумажки. Это, по сути, магическая клятва и за нарушение ее на протяжении двадцатидвухлетнего периода боги вправе обрушить свой гнев на отступника. Поэтому не объявляют войн, блюдут все пункты. Когда-то Истрия, еще бывшая тогда отдельным княжеством, рискнула. И двадцать долгих лет ничто живое там не могло родить подобного себе. Ни овцы с козами — практически единственная пища на неплодородных скалах, ни птицы с пчелами, ни люди… И Истрия без колебаний вошла в Империю. Тем выжила.

Условий в договоре масса. Но та же Самакона ужом обходит многие из них. Формально — придраться не к чему и все согласно букве, без последствий свыше. Фактически — ведет себя агрессором.

До определенного часа сегодня вечером еще действителен текущий договор. А в миг, как истечет, правители подписывают новый. Не все его условия трем странам по душе. Но выбирают: жить в безопасности весь следующий период, терпя ограничения, наложенные собственными клятвами богам. Или лишиться их защиты, зато и обрести полную свободу действий без страха наказания свыше. И, судя по тому, как нахмурена Мекса, выбор Империи в этом году не очевиден…