Право Рима. Константин

Фауста уже давно выучила все повадки своего самца, поэтому для вида произнесла:

— Что, до вечера подождать не можешь?

— Не хочу, — прошептал Константин, целуя ей грудь.

— Но здесь даже нет кровати, — слабо сопротивлялась Фауста.

— А диван? — произнёс Константин, подхватывая жену на руки.

— Тебя то неделями не дождёшься, то набрасываешься как зверь, — шептала Фауста мужу на диване, но он от страсти уже ничего не слышал.

Претор Клавдий Валерий пришёл домой с удивлённо счастливым лицом. Лукреция накрывала стол для ужина, но увидев мужа, растерялась и спросила:

— Что случилось?

Клавдий молча подал ей свиток, устало сел за стол и через мгновение спросил:

— А где дети?

— Они уже спят, — ответила Лукреция и, дочитав письмо, села напротив, — что теперь будет?

— Пока не знаю, но император Константин не из тех, кому можно отказать, — произнёс Клавдий, взяв с тарелки кусок жареного мяса, — что-то я проголодался.

— Это Марк?

— Кто же ещё, — усмехнулся претор.

— Что ты намерен делать?

— Надо подумать, — уверенно сказал Клавдий.

Лукреция посмотрела на мужа и улыбнувшись произнесла:

— Милый, ты справишься, Марк ведь не просто так тебя предложил!

— Лукреция, ты даже не представляешь, как изменится наша жизнь!

— Ничего самого главного в нашей жизни не изменится, я, как и прежде, буду любить тебя, и растить наших детей, — произнесла Лукреция, подойдя к мужу, обняла его и прижалась своей щекой к его щеке.

— Я буду очень редко бывать дома, — отвечал жене Клавдий.

— Тогда надо использовать каждую минуту для любви, — улыбнулась Лукреция, — позволь мне напомнить, я всё ещё не беременна.

— Что-то я устал сегодня, — сладко сощурив глаза, улыбнулся муж.

— Пойдём, я дам тебе сил, — игриво улыбнулась Лукреция и за руку повела Клавдия в спальню.

Август Лициний сидел напротив императора Константина и внимательно слушал его. Для беседы они расположились в тени портика императорского дворца в Медиолане. Вчера, после пышной свадебной церемонии с его сводной сестрой Констанцией, они стали полноправными родственниками. Лициний, как Константин был родом с окраин Римской империи, под командованием у обоих были весьма боеспособные армии, у Константина галльские легионы, у Лициния иллирийские. Лициний прекрасно понимал, что если бы он, в своё время выступил на стороне Максенция, то вряд ли бы они сейчас беседовали с Константином. Хотя, Максенций был узурпатором и его судьба была предрешена, но всё, наверно было бы по-другому. Тем не менее, Лициний симпатизировал Константину, как весьма успешному командующему, ну и теперь, как родственнику. Сейчас Константин убеждал его подписать совместное заявление, касающееся христианской церкви, которое впоследствии станет эдиктом. Лициний очень внимательно прочитал этот документ, он ничего не имел против христианской религии, но самое главное — иллирийская церковь изначально была бедной и малочисленной, и соответственно размер компенсаций, который ему предстояло выплатить согласно эдикту, был невелик. Константину предстояло нести на своих плечах куда более тяжёлое бремя, именно об этом он у него и спросил:

— Константин, ты представляешь себе размер компенсаций, который тебе придётся выплатить церкви, если мы подпишем эдикт?

— Да, но другого выхода нет, — улыбнулся Константин. Он понял намёк Лициния, что нагрузка на его казну будет гораздо меньше, чем у Константина.

— Может быть, именно поэтому Диоклетиан и не приехал на свадьбу, боясь, что ты заставишь его поставить свою подпись, а значит, обяжешь выплачивать все компенсации христианской церкви? — спросил Лициний.

— Он более других из ныне здравствующих императоров повинен в этом, но согласно эдикту компенсации обязаны выплачивать только действующие августы, — зло ответил Константин.

— Ты злишься, что он не приехал или потому что тебе придётся платить гораздо больше чем мне?

Константин внимательно посмотрел на Лициния. Этот бестактный вопрос он был вынужден прощать лишь по одной причине — перед ним сидел весьма успешный командующий армией, его иллирийские легионы славились своими победами, и он был достаточно искусный политик и пока, он был нужен ему.

— По моему есть человек, который должен переживать по этому поводу больше, чем я, — произнёс Константин, глядя Лицинию прямо в глаза.

— Ты говоришь о Максимине Даза, — усмехнулся Лициний.

— Да, в Египте и Сирии пострадало гораздо больше церквей, чем здесь, поэтому и размеры его компенсаций будут соответствующие.

— Ты думаешь, что он с этим смирится!

— Он будет обязан, подчинится, — теперь усмехнулся Константин.

— Максимин такой же август, как и мы с тобой.

— Будем считать, что ему повезло меньше чем нам!

Лицинию понравился ответ Константина, значит, пока от него можно было не ожидать, каких-либо неприятностей. Он поставил свою подпись под эдиктом и его текст был отправлен Максимину Дазе.