Право Рима. Константин

Слегка утомлённые любовью Марк и Скора лежали в постели. Скора, положив свою голову на грудь мужу, пыталась слушать, о чём он говорил, но сердцем она понимала только одно, её любимый мужчина вернулся к ней. Вместе с императором Константином он участвовал в сражениях. Там в Риме он встретил свою бывшую женщину, которая когда-то родила от него сына. Император Константин хотел оставить его возле себя, но Марк всё равно вернулся к ней. Это было самым главным, что она понимала. Опять что-то очень нежное стало разрастаться в её душе, эта нежность стала заполнять тело. Её становилось так много, что Скоре захотелось немедленно поделиться ею. Она стала крепче обнимать Марка и нежно целовать его грудь и шею. Она шептала Марку:

— Я люблю тебя и больше никогда и никуда не отпущу.

— И я люблю тебя, — отвечал ей Марк, обнимая её.

— Хочешь я рожу тебе сына?

— И дочку.

— Хорошо сына и дочку, — шептала Скора, — можем прямо сейчас это сделать.

— Так ведь два раза уже сделали, — отвечал ей с улыбкой Марк, — целуя жену куда-то в ушко.

— Надо закрепить успех, — наставала Скора, прижимаясь к мужу.

— Ты же знаешь, я всегда за, — ответил Марк, целуя её грудь…

Рано утром дверь в спальню приоткрыла Злата, собираясь как всегда первой юркнуть в постель к маме, но застыла в изумлении, увидев, что рядом с мамой спит папа, которого ещё вчера вечером не было. Следом за ней к двери подошли Лучезар и Аврелий. Злата, прикрыв дверь, приложила пальчик к губам и громко прошептала:

— Тихо, папа приехал.

— Папа приехал, — почти закричал Аврелий, но Лучезар его остановил.

Заглянув в щёлку открытой двери в спальню родителей он на правах старшего, произнёс:

— Пошли вниз, нельзя входить в спальню родителей без их разрешения.

— Почему, я всегда хожу к маме утром? — спросила Злата.

— Это когда папы нет, а когда он есть, то нельзя, — уверенно сказал Лучезар и топая босыми ногами, повёл сестру и брата вниз по лестнице.

Скора с улыбкой слушала эту возню детей возле двери, и когда они ушли, пристроившись на плече у Марка думала о том, что это и есть самое настоящее женское счастье просыпаться рядом с любимым мужчиной в своём доме, в котором слышен топот детских ножек, а впереди ещё целая жизнь и море любви.

Префект претория Тиберий Гай Луциус слушал своего собеседника и размышлял о том, как быстро меняется жизнь, а вместе с ней и его собственные приоритеты. Ещё несколько лет назад он мечтал о том, чтобы хоть как-то отомстить своему обидчику сенатору Нумерию Тулиусу и вот теперь, он сидит напротив и почти заискивает перед ним, желая хоть как-нибудь приблизиться к императору Константину. Сегодня для Тиберия совершенно не важны те мотивы, которыми он жил пять лет назад. Сейчас он занимает очень высокий государственный пост и по своему положению гораздо выше своего бывшего визави сенатора Нумерия, который находится практически в полной зависимости от него. Конечно, император Константин начал строительство своей системы управления государством не на пустом месте, а лишь продолжая реформы Диоклетиана, при этом значительно совершенствуя их. Его маневренные войска, как показала практика, были самые сильные в мире, но для того, чтобы поддерживать их боеспособность на самом высоком уровне, был необходим эффективный аппарат налоговой службы. Именно его и возглавлял префект претория Тиберий Гай Луциус.

— Тиберий ты меня не слушаешь! — услышал Тиберий возглас собеседника.

— Извини, задумался, — усмехнулся префект.

— С тобой всё в порядке, — ухмыляясь, многозначительно спросил сенатор.

Тиберий понял его намёк и с уже суровым лицом ответил:

— Я чту семью, а о том, что было раньше забудь, как забыл это я!

Нумерий увидел этот жёсткий взгляд своего собеседника, и у него в голове пронеслось: «Этот Константин святой что ли, если рядом с ним люди так изменяются», а вслух сказал:

— Это твоё сугубо личное дело, но я тебя спросил о Консистории.

— Император Константин стоит на строгом соблюдении римских законов и только сейчас начал формировать Консисторий на постоянной основе, как высший государственный совет.

— Кто в него войдёт?

— Кроме чиновников в него войдёт несколько сенаторов носящих титул сиятельного мужа (Virillustris), — усмехнулся Тиберий.

— Судя по твоей улыбке, ты в него уже вошёл, — спросил Нумерий.

— Да, я буду следить за тем, чтобы ты исправно платил налоги в казну государства на всей подвластной Константину территории.

Нумерий посмотрел в глаза своему собеседнику и не увидел в них ни одной капли сочувствия, по такому болезненному вопросу для каждого кто ведёт свои дела, как уплата налогов.

— Ты хотя бы поможешь мне войти в его Консисторий, учитывая мои заслуги перед Константином?

— А каких заслугах ты говоришь, думаешь, он не знает, кто дал деньги Максенцию, чтобы рассчитаться с преторианцами?

— Что же мне теперь делать? — упавшим голосом спросил Нумерий.

— Не знаю, придумай, что-нибудь, чтобы выделиться среди других Virillustris.

— Я понял тебя, я подумаю, — ответил сенатор и, опустив голову, направился к выходу.

— Желаю успеха, — улыбнулся префект претория.