Право Рима. Константин

— Мы не оговаривали правила назначения цезарей, Вассиан, Валент и все без моего согласия?

— Они оба уже мертвы, — виновато улыбнулся Лициний, понимая, что оправдываться сейчас уже не имело смысла.

— Что бы у тебя в дальнейшем не было никаких иллюзий, мои легионы уже признали своим цезарем Криспа.

— Констанция на шестом месяце, — по-прежнему улыбаясь, произнёс Лициний.

Упоминание о сестре немного смягчило Константина:

— Как она? — уже с улыбкой спросил он.

— Хорошо, повитухи говорят, что будет мальчик.

Немного подумав, Константин произнёс:

— Через год Крисп станет центурионом, в цезари я возведу его, когда он будет готов к этому. Если у тебя родится сын, то через три года ты назначишь его цезарем, а я одновременно возведу в цезари своего младшего сына Константина.

— Хорошо, — согласился Лициний, понимая, что преимущество теперь и в дальнейшем, в вопросах престолонаследия будет на стороне Константина.

— Теперь, что касается разграничения полномочий, — продолжал Константин, но уже с металлом в голосе, — я оставляю за собой все территории к северу и югу от места сражения.

— Константин, ты забираешь всю Иллирию, но оставь мне хотя бы Фракийский диоцез, — немного раздражённо попросил Лициний.

— Не я эту войну начал, — холодно ответил Константин, и немного подумав, добавил, — ты мой родственник, и в знак моего расположения к тебе я оставляю тебе Фракию, но мои маневренные силы отныне будут располагаться в Сирмии, а моя восточная резиденция в Сардике.

Они опять обменялись пристальными взглядами. Лициний понимал, что, оставляя в Сирмии свои маневренные силы, Константин, упреждал его имперские амбиции. Константин же думал о том, что в ближайшее время ему больше не хочется воевать с Лицинием. Он приказал принести текст заранее подготовленного совместного эдикта и собственноручно внёс в него все оговорённые изменения. Затем императоры поставили под текстом свои подписи. Константин приказал разослать эдикт во все провинции Римской империи. Выпив по бокалу вина, императоры расстались.

После ухода Лициния Константин улыбнулся, подошёл к небольшому столику в углу палатки, налил себе ещё немного красного вина и отпив несколько глотков, вернулся к столу. Он развернул большую карту Римской империи. Склонившись над ней, Константин стал рассматривать вначале те территории, которые остались у Лициния. Вот он диоцез Фракия, рядом диоцез Восток, в который входили Египет, Киренаика, Сирия, Месопотамия и Аравия, далее малая Азия. Вся остальная территория была под его властью, а это Греция, Иллирия, Паннония, Италия с Сицилией, Галлия, Британия, Африка — три четверти всей Римской империи. Лёгкое трепетное чувство удовлетворение овладело всем его сознанием и телом. Да, он почти достиг той цели, что когда-то поставил перед собой. Но впереди предстояла ещё большая работа. Ведь его империя это не только обширные земли, включающие множество стран, но и огромное количество людей у каждого из которых есть в жизни свои цели и желания. Это огромное число чиновников, который будут исполнять его указы и эдикты, и не всегда правильно, а чаще в угоду себе. Это очень трудно добиться процветания и счастливой жизни для всех на такой огромной территории, но у него есть воля, здоровье, есть наследники, которые продолжат его дело, и поможет ему в этом христианство. Его взгляд, блуждая по карте, почему-то задержался на Нижней Паннонии и поднялся чуть выше, там была земля свевов, там со своей красавицей женой жил Марк Флавий. Да, конечно Марк Флавий, Константин сел и быстро написал письмо своему другу.

Глава VII

Скора ехала на двуколке запряжённой парой гнедых, она возвращалась в город. В шагах двадцати за ней следовала охрана из шести воинов. Она отвезла маленькую Злату на попечение Митусы и дедушки. Стояла солнечная осенняя погода, но было уже прохладно. Лошади шли шагом, Скора укуталась в медвежью шкуру, теперь ей надо было беречься и с тёплой улыбкой она вспоминала события последнего времени.

Её отец Деян и Митуса вернулись в самом начале лета. Они остановились в их старом доме. Она сразу же примчалась к нему вместе с Марком и детьми. Отец выглядел очень спокойным и каким-то светлым, видимо новая религия отпустила ему его грех. Он долго обнимал её и, вытирая ей слёзки, приговаривал:

— Скора, Скора, ты прямо, как маленькая!

— Папа, я так скучала!

— Я тоже скучал, дочка.

— Ты теперь никуда не уедешь?

— Теперь уже нет, у меня здесь много дел.