ПРАВО ВЫБОРА

— Воин лишён права выбора. Его долг — защищать тех, кто в этом нуждается. Защищать, даже если это означает его неминуемую встречу со смертью, — я продолжил его мысль, поднимаясь из кресла и делая шаг навстречу устремлённому мне в грудь мечу. — Но самурай ограничен в методах!

— Самурай, как ты верно заметил. Не Воин, — парировал Дай, сверкнув глазами и смазанным от скорости движением возвращая клинок в ножны. — Этому мечу семь сотен лет. Выковавший его мастер во время создания оружия руководствовался лишь одной мыслью: да будет мир! Что плохого в подобном ограничении? Чем большую силу ты обретёшь, а в этом я не сомневаюсь, тем меньше у тебя останется выбора. Ведь обратить Силу возможно лишь на добро или… зло.

— Добро или зло?! — эмоционально спросил я, несогласно мотнув головой. — Убийство всегда будет злом. И раз для защиты своих людей мне придётся убивать вновь, я не хочу притворяться тем, кем давно не являюсь! Я не хочу прощать убийц и предателей! Добро бессильно что-либо изменить…

— Постигшее тебя разочарование не должно менять взглядов. Не должно сталкивать с Пути. — попытался возразить Дай, взяв меня за плечо, встряхивая и заглядывая в глаза.

Его слова сумасшедшим и многократным эхом отражались в моём сознании, повторяясь вновь и вновь, перебивая мысли и заглушая голос моего разума до тех пор, пока дух не взбунтовался.

— Довольно с меня! Довольно! Я всю свою жизнь живу по кодексу! — закричал я ему в лицо, не сдерживая гнева и хлынувших из глаз слёз. — Хватит! Моя семья отдала за них жизни! Они погибли, потому что так велела Честь! Так велел Долг! Мои люди сражались вопреки всему и шли со мной на смерть! Ради чего? Ради предательства?! Тогда я больше не хочу быть Воином, которого предают те, кого он защищал. И у меня будут свои методы!!!

Стоявший напротив меня мужчина остался бесстрастен, не впитывая, но отражая выплеснувшиеся на него эмоции. В нём не было ни сочувствия, ни понимания, ни всепрощения…

И я был благодарен ему за это.

— Прошу простить меня, дядя Дай. Видимо, мне больше не достаёт Силы быть Воином. Позвольте мне покинуть этот дом. Меня ждут те, кто нуждается в моей защите…

— Не важно кто ты: Самурай или Ронин. Пройти Путь до конца позволяет лишь сердце. Сейчас твоё сердце кровоточит болью и пылает сомнениями. Это только твой Путь. И ты должен пройти его сам, — столь же бесстрастно произнёс Охаяси Дай на прощание и обозначил поклон. — Надеюсь, что мы с тобой ещё увидимся, Воин…

Глава 7 Любовь и перемены

До сих пор не существует науки, способной доподлинно объяснить природу души и чувств человека. Именно «душа» является самой яркой его отличительной особенностью от прочих разумных существ. Никто ещё не доказал факта её отсутствия. Ведь в существовании этой самой «души» мало кто по-настоящему сомневается, признавая за жизнью право на нечто непостижимое разумом.

Взамен люди столетиями спорят о побудительных причинах чувств, без тени сомнений пытаясь объять необъятное, и, наконец, провести чёткие границы, дабы постигнуть саму суть своего устройства. Чтобы в конце пути, обессилев после многочисленных попыток, было не так стыдно признавать своё поражение.

На просторной кухне гостевого домика, среди блестящих лаком и стёклами шкафов, нарезая овощи для своего фирменно-острого рагу с говядиной, Алекс Розенкрейц размышлял о предстоящем поражении, признавая все свои попытки понять причины происходящего с ним совершенно бессмысленными и бесплодными.

Хирургически острая сталь ножа, самолично доведённого до совершенства с помощью точильного камня, с лёгкостью пластала похрустывающие перчики чили на мелкие кубики — руки юноши двигались безукоризненно точно и при этом быстро — они жили собственной жизнью, действуя независимо от разума и не тревожа охватившую его лёгкую грусть.

Он нарезал овощи и потерянно улыбался, зная, как глупо выглядит со стороны. И всё равно улыбался, всё чётче ощущая глубокую трещину в своём мировоззрении. Глубокую настолько, что привычный мир рушился на глазах.

Взрослый мужчина, проживший яркую насыщенную жизнь, и вместе с тем успевший хлебнуть лиха, циничный и расчётливый, как и положено магистру тайного общества, практикующего мистические практики не один десяток лет. В полной мере познавший грязь, кровь, разочарование и предательства, в том числе и от родных и любимых людей. Утративший веру в бога, людей и любовь.

И тем не менее — Алекс влюбился. И стыдился признаться себе в этом, даже понимая, что тем самым становится архетипным персонажем третьесортного дамского романа.

Он был влюблён и ему было пох… что о нём могут подумать люди. Но упорно отрицал очевидное до неминуемого финала поставленной Судьбой комедии.