Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

до времен новой экономической политики улица большого города носила характер строгости и труда, но в последние годы она тоже порядком загрязнилась. Всякого рода рестораны и кафе, кабаре и азартные клубы, витрины роскошных магазинов и нарядные автомобили, кинематографы и пивные притягивают к себе завистливые и жадные взгляды неустойчивых юношей и девушек. Их ослепляет кажущийся блеск и великолепие улицы, и более слабые неустойчивые натуры готовы на все, лишь бы и самим участвовать в этом блеске [Василевский 1926: 19].

В данном случае в НЭПе усматривается этакое минное поле нравственного разложения и искусов — все это облегчает молодой женщине путь к порокам и преступлению. Подобные образы НЭПа подчеркивали как «опасности» капитализма, так и разлагающее влияние НЭПа на женщин: невинные, ничего не подозревающие девушки подпадают под соблазн буржуазных излишеств, в результате создаются условия, не соответствующие целям и идеалам построения советского общества.

В первые годы НЭПа криминологи, оглядываясь на годы войны и революций, подчеркивали, что этот период способствовал значительным изменениям как роли женщины в общественной жизни, так и женской преступности[174]. Собранный ими материал свидетельствовал о том, что в нестабильной социальной и политической обстановке наблюдаются изменения в структуре женской преступности. Криминологи обнаружили, что особенно разрушительное действие на женщин оказывает война: она толкает их на более частые и разнообразные преступления. По словам Гернета, до войны женская преступность никогда не превышала 20% от общего числа правонарушений, однако в 1915 году она достигла цифры в 28,6%, а к 1916 году выросла до 33,4%. Напротив, уровень мужской преступности в 1916 году упал на 53% [Гернет 1926: 85][175]. Статистик Д. П. Родин с этим соглашался, отмечая, что, в сравнении с 1913 годом, уровень женской преступности к 1915‑му вырос на 13%, а к 1916‑му — на 79% [Родин 1926б: 176][176]. В этих статистических данных явственно отражается динамика жизни военного периода. Собственно, криминологи и ожидали снижения уровня мужской преступности по ходу войны. Как отмечал Гернет,

призыв в войска значительного процента работоспособного населения, находящегося в возрасте, особенно склонном к преступлению, должен был привести к уменьшению преступлений, свойственных мужчинам этого возраста. Уменьшение интенсивности промышленной жизни и вообще торгового оборота, призыв в армию людей, занятых в промышленности и торговле, должны были повлечь уменьшение также числа преступлений, свойственных мужчинам [Гернет 1974а: З09][177].

Поскольку общая численность мужчин-гражданских сократилась, соответственно, выросло относительное число преступлений, совершаемых женщинами. Кроме того, женщинам пришлось выполнять многие виды традиционно «мужской» работы, а это, в соответствии с логикой «борьбы за существование», оставляло их один на один с ситуациями, способствующими совершению преступлений: они попросту пытались свести концы с концами. По словам Гернета, мировая война