Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 2 (VI том)

Самообособлеиие индивидуальности заставляет её отыскивать способы самоутверждения, и ничего не найдёт она удобнее для себя, как следование всё тому же первородному соблазну— стать как боги. Но ведь всё земное зло есть не более чем следствие этого соблазна сознания. Зло начинается там, где человек, замыкаясь в собственной гордыне, уподобляет себя божеству. Усиление таких настроений можно отметить именно в период перестройки. Вот одно из рассуждений, взятое из потока перестроечной прессы: «Бог, если он существует, равноценен человеку. А не выше»⁸⁶. Или из телевизионного выступления, отмеченного одобрительно газетой: «Всё должно быть подчинено человеку — и общество, и церковь, и Бог…»⁸⁷

«Наука отменила Второе Пришествие и Страшный Суд»⁸⁸,— откликается одна из центральных газет на известие о научных изысканиях последнего времени.

Цитировать подобное можно долго. Чутко улавливающий общественную потребность, Евтушенко сочинил на эту тему такие корявые строки:

И будет мир — зелёный, добрый, парковый,

где будет жизнь — простое чудо всех,

и в нём одна религия и партия,

её простое имя — человек⁸⁹.

Как последовательный гуманист-антропоцентрик Евтушенко — и в том он выразил многих — сознаёт Бога Сына в человеческих категориях: «Если бы партийные власти не запретили мне сыграть роль Христа в фильме Пьера Паоло Пазолини “Евангелие от Матфея”, то мой Христос наверняка был бы похож на Тиля Уленшпигеля»⁹⁰. Принижать Бога до уровня сомнительного литературного персонажа…

Зауряднейший гуманизм переходит в наступление. Не оттого ли всё изобильнее злом становится жизнь в начале XXI столетия?

В системе гуманизма человек (повторимся) себяи своё понимание мира делает критерием оценки всех явлений этого мира, и даже Божественного Откровения. Доходит до курьёзов. Писатель В.Николаев приводит любопытные примеры:

«И вот что заявляет мне высокопоставленное лицо: «Я внимательно изучил Евангелие… И ничего особенного там не нашёл». Другой подобный в беседе сказал: «Надо ещё проверить, как соответствует Евангелие законам РФ». Вот так. Ни больше ни меньше»⁹¹.

Поверять Благую Весть людскими законами… Забавное поползновение гуманизма. И в гордыне погрязшему человеку даже в голову не придёт, что «ничего особенного» не нашёл он у Христа просто потому, что не дорос до Христа.

Скажет кто-то: «С чиновника что взять!» Но вот представительница интеллектуально-творческой элиты, писательница Л.Улицкая, ничтоже сумняся изрекшая:

«У меня вообще в последние годы с апостолом Павлом отношения очень испортились. Он говорил много вещей для меня неприемлемых. Я бы даже сказала, простите, глупостей»⁹².

Для меня неприемлемо — стало быть, глупо.

Но если Бога нет либо Он занимает подчинённое по отношению к человеку положение, то в человеке невозможно искать образа и подобия Божия, человек оказывается в бездуховном вакууме — и обречён.

«Остаётся вечной истиной, что человек в том лишь случае сохраняет свою высшую ценность, свою свободу и независимость от власти природы и общества, если есть Бог и Богочеловечество», — писал Бердяев, добавляя недвусмысленно: «Это тема русской мысли»⁹³.

«И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32).

К началу XXI века русская мысль пытается эту тему сменить на иную: властители дум, идеологи, среди которых немало и писателей, произвели на свет концепцию «нового мышления»— важнейший принцип его был неприкрыто сформулирован в официальном ответе на известное письмо Н.Андреевой, которая пыталась отстоять основы уходящей идеологии. Вот этот принцип:

«…нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. Именно это <…> и есть исходный, первый, кардинальнейший принцип нового мышления»⁹⁴.

Порою эту мысль пытаются отнести лишь к «святости» коммунистических идей. Опасное заблуждение: забывается, что рассудок всегда из частных суждений выводит общую закономерность, a oнa распространяется уже на все явления.

Общество, пытающееся основать своё благополучие на столь откровенном постулате, обречено. «Ничего святого» с неизбежностью порождает «всё позволено». Это не может не отозваться, помимо всего прочего, разгулом преступности — уголовной, экономической, политической, организованной, стихийной, обдуманной и бездумной. Что сдержит человека, если — ничего святого? Достоевский о том прямо сказал: «Коли нет ничего святого, то можно делать всякую мерзость» (25,237). Реальная жизнь подтверждает худшие опасения.