Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 2 (VI том)

«В общих чертах оно сводится к следующему: “дураками и прохвостами”, составляющими “большинство человечества”, и в их личной жизни и в истории, которую они же творят, — двигают почти исключительно жадность, честолюбие и эгоизм. Только одни эти чувства в людях естественны и неподдельны. Всё остальное — обман или самообман, сознательное или инстинктивное притворство. Ум — привилегия прохвостов. Он, по существу, не что иное, как более или менее удачная комбинация эгоизма и хитрости. Умение перехитрить ближнего, использовать его глупость — сила, возвышающая человека над окружающими. Она — залог и предпосылка успеха. Умный человек, прокладывая себе дорогу к удовлетворению собственной жадности, честолюбия, эгоизма, — тем лучше достигает цели, чем глубже его знание человеческих слабостей и чем более свободен он от предрассудков, созданных притворством или корыстью. Таков рядовой ум. Высшая же — философская— форма ума отличается от рядового тем, что презирает не только себе подобных, но и самоё себя. Презрение это основано на самопознании. Эта “высшая форма” ума для Алданова, по-видимому, — предел духовного совершенства»²⁷.

Если применять критерий духовности, то нетрудно заметить, что для Алданова открылась только духовная тьма, которую он разглядел в бытии и абсолютизировал, признавая в том полноту миропознания. Такая ограниченность, односторонность постижения бытия превращается в ложь, хотя и верно отражает некоторые особенности человеческой натуры. Всё превращается в ложь, ибо строится на отрицании в человеке образа Божия, пусть даже и в искаженном виде. Разглядеть в человеке человека, как к тому стремился Достоевский, — видимо, было недоступно для Алданова, поэтому его творчество и направлялось «почти целиком на разложение, опустошение, всеотрицание»²⁸, по справедливому наблюдению Г.Иванова, Вот и не станем лишний раз в это «всеотрицание» погружаться.

Ограничимся ссылкою на Г.Иванова и относительно важнейшего свойства творчества Михаила Осоргина (Михаил Андреевич Ильин; 1878–1942):

«Это свойство можно бы назвать отсутствием “просвета в вечность”, отсутствием того “четвёртого измерения”, которое сквозит, например, в каждом самом “натуралистическом” описании Бунина и как бы освещает каждую фразу изнутри. Этого у Осоргина нет. Его литературное мастерство — родственно мастерству живописцев-”передвижников”. Оно так же “честно” и точно так же ограничено “непреображённым” бытом»²⁹.

То есть: крепкий критический реализм, не претендующий на духовные стремления.

Немалые усилия по собиранию и изучению русской эмигрантской литературы предпринял А.Н.Стрижев. Некоторые итоги своего труда исследователь любезно предложил нашему вниманию.

Николай Давыдович Жевахов

«Заметный след в духовной литературе оставил видный церковный деятель князь Николай Давыдович Жевахов (1874–1947). По отцовской линии он происходил из грузинского княжеского рода, а мать его была из знатной черниговской фамилии Горленко, славной святителем Иоасафом, чудотворцем Белгородским. Юрист по образованию, Николай Давыдович долгие годы служил чиновником в Государственной канцелярии, одновременно глубоко интересуясь православной жизнью России. В августе 1916 г. князь Жевахов назначен товарищем обер-прокурора Св. Синода, оставаясь на этом посту вплоть до начала Февральской революции. После ареста и допросов над ним нависла угроза тюремного заключения. Лишь по милости Божией Николай Давыдович избежал узилища. Начались горестные скитания по стране. Одно время князь нашёл себе приют на Монастырщине, под Киевом. Но и сюда докатился погром.

В середине января 1920 г. Николай Давыдович вместе с беженцами отплыл на пароходе “Иртыш” в Константинополь. Но жить возле Святой Софии пришлось недолго, в феврале 1921 г. он переехал в Сербию, где и обосновался. Сербский период жизни Жевахова отмечен значительным творческим взлётом — здесь он написал три тома своих воспоминаний.

К сожалению, напечатаны из них только два: “Воспоминания товарища обер-прокурора Святейшего Синода”. T.I. Мюнхен, 1923; Т.II. Новый Сад, 1928. В его книгах с убедительной полнотой отражена церковно-общественная жизнь России в период перед началом Первой мировой войны, во время войны, а также в пору революционного лихолетья, когда страна подверглась жертвенному уничтожению. Перед читателем предстал не просто свидетель трагических событий, а ревностный защитник веры православной, инициативный государственник и бесстрашный разоблачитель врагов Отчизны. “Воспоминания” князя Жевахова — один из самых ярких документов эпохи. Вместе с тем, его книги — подлинная сокровищница образов, включая Государя, Государыни, церковных деятелей и духоносцев. Несколько незабываемых страниц автор посвятил Оптиной Пустыни, её подвижникам, сострадавшим народному горю и молитвенно звавших Россию на путь спасения.