Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 2 (VI том)

Долле уверен: надо заставить всех понять Русское горе и не поддерживать большевиков в их злодействах. Методы для достижения такой цели у него не вызывают сомнения: «Надо ударить по больному месту и так, чтобы все восчувствовали» («Выпашь», 567). Способы удараему также ясны: «Надо ударить… удушливыми газами… тысячами убитых в рабочих кварталах больших городов, тысячами отравленных в богатых первокласснейших отелях… Нужно сказать: если вы не понимаете, что вы должны помочь России освободиться от большевиков, мы заставим вас это понять… Мы объявим Золотому Тельцу войну прежде всего…» («Выпашь», 569).

Признаем, что методы выбраны изуверские. Да и чем это лучше большевиков, также не щадивших ни рабочих кварталов, ни русских деревень? По сути, Долле уповает на примитивный массовый террор, столь нагло проявляющийся на рубеже XX–XXI веков. Краснов по-своему опередил время, не более. Можно сказать: идеология терроризма, какую выразил герой Краснова без обиняков, истекает из отчаяния автора, не видящего иного выхода из русской трагедии. Но отчаяние — плохой подсказчик. Отчаяние — крайняя степень уныния, а оно, по святоотеческому слову, есть услада дьявола.Дьявол же дьявольское и присоветует.

Долле ощущает себя и своих помощников своего рода сверхчеловеками, которые только и способны изменить ход истории. Правда, в людской гениальности он усматривает «силу Божию», которую нужно употребить в борьбе против сатаны. Во главе всего дела должен стоять Вождь, являющийся исполнителем воли Господней на земле. Этот Вождь, по мысли Долле, обязан быть «верующим без компромиссов», но, нужно признать, своеобразным в своих действиях: «Он должен советоваться с Богом, как это делал Моисей, и свято исполнять волю Божью… Не молебны, не чудотворные иконы, не долгие моления — всё это для толпы, для масс… Вождю — короткая, но какая глубокая! — молитва утром и днём перед началом всякого дела. Мысленно, про себя… молниеносно… Отправить в безконечную высь, к Престолу Господню короткую как бы волну молитвы и получить успокоительный ответ, дарующий уверенность…» («Подвиг», 132).

Нетрудно заметить, что Вождь — человек нецерковный («всё это для толпы»), но некоторый мистик высшей категории, не нуждающийся при общении с Богом ни в каких посредниках. Но с кем он станет общаться по истине? Откуда уверенность, что именно с Господом? (Сравнение с Моисеем здесь явно неправомерно: Исходсовершался при особых обстоятельствах, когда ещё не было Церкви Христовой.) И всё более одолевает сомнение: откуда будет получать Вождь «успокоительные ответы» на свои краткие обособленные молитвы? Тут прямой путь к сатанизму.

Опору Вождю Долле мыслит обрести прежде всего в категории людей, которая составлена по принципу именно «сверхчеловечности» («Подвиг», 136). Поэтому, несмотря на все рассуждения о следовании воле Божией, Краснов скорее уповает на сверхволю людей, способных повлиять на движение исторического потока.

Долле избирает для себя псевдоним «капитан Немо»— с явной оглядкой на Жюля Верна (так называл себя у французского фантаста некий принц Дакар, организовывавший борьбу за освобождение Индии от поработителей-англичан). Но образ выбран, кажется, неудачно. Ибо вместо реальной силы на борьбу с большевиками встаёт— Никто. Тут, помимо воли автора, возникает соблазн усмотреть в имени инфернальный символ.

Православные устои героев Краснова ослабляются ещё одним сомнительным мотивом.

Во втором романе («Выпашь») главный герой трилогии, ротмистр Пётр Ранцев, оказывается волею обстоятельств в буддийском монастыре, где излечивается «канбо-ламой» (то есть монастырским настоятелем) от тяжких ран. Во время долгих бесед с монахом, хорошо знающим жизнь и в России, и в Европе, Ранцев выслушивает долгие «богословские» наставления, не находящие отторжения в его сознании. Поучения буддиста, помимо справедливых осуждений Запада как оплота безбожия, содержат сентенции о единстве всех религий в общей для мира истине.

«Бог един, и понятие о Боге одно у всех народов и во всех верованиях, — говорил Канбо-лама. <…> Вы верите: Бог един, но троичен в лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой. Не то же ли и в вере, проповеданной Буддой и установленной Цзонкавой… Будда имел три тела — три лица. Два тела духовных и третье “превращённое”. Первое духовное тело Будды: Будда “сам в себе”. Безформенное, вечное, самосущее, всё собою наполняющее, абсолютное бытие, покоящееся в мире извечной пустоты: “нирване”. Всё в Нём и ничего без Него. Бог-Отец…» («Выпашь», 348). Ну и так далее…