Православная Церковь Чешских земель и Словакии и Русская Церковь в XX веке. История взаимоотношений

Несмотря на то, что митрополит Елевферий принял в состав экзархата бывшую паству Словацкой Греко-католической Церкви, он все же считал, что воссоединение было проведено с излишней поспешностью и насилием. 6 июля 1950 г. Владыка писал Святейшему Патриарху Алексию и митрополиту Николаю (Ярушевичу): «1. Дело воссоединения униатов не считаю в данный момент прочным. Слишком быстрыми темпами оно было проведено, и притом гражданской властью, и с помощью полиции; применялись репрессии, угрозы и т. п. Мы тоже не были должным образом к этому делу подготовлены. 2. Со стороны униатов не было, и сейчас нет ведущего лица (вроде о. Костельника) и даже инициативной группы».[278]

Ускоренное и во многом насильственное присоединение униатов к Православию действительно проходило тяжело и с большими проблемами. К концу июля 1950 г. чехословацкие власти подвели первые итоги акции. Сменивший А. Чепичку на посту главы Государственного управления по делам церквей вице-премьер З. Фирлингер сообщал президенту К. Готвальду, что из 262 греко-католических священников только 102 перешли в Православие, хотя декларацию о ликвидации Ужгородской унии подписали 169 священнослужителей. «Но среди них, — писал Фирлингер, — нарастают сомнения в правильности сделанного ими шага». Кроме того, 41 священнослужитель уже был интернирован в один из монастырей. Намечался также арест еще 10 наиболее «реакционных» греко-католических священников.[279]

К осени 1950 г. информация, поступавшая в Москву из Праги и Братиславы, все больше свидетельствовала о существенном замедлении процесса перехода греко-католиков в Православие, что усиливало стремление властей к использованию административно-репрессивных методов. Такая тенденция проявилась уже в беседе З. Фирлингера с советским послом М. А. Силиным 14 сентября 1950 г. Разбирая итоги работы в летние месяцы, Фирлингер сообщил, что из 259 униатских священников лишь 100 человек, причем некоторые под сильным давлением, приняли Православие; 65 священников арестованы, а 94 являются потенциальными кандидатами на арест «в случае, если они откажутся до конца октября перейти в православие». Жесткие временные рамки завершения акции, установленные Государственным управлением по делам церквей, и курс на усиление репрессий обеспокоили советских дипломатов, и они пытались выяснить аргументацию властей: «На вопрос Кравченко Фирлингер не объяснил, почему октябрь месяц взят последним сроком ликвидации унии, а также учтены ли последствия репрессивных мероприятий массового характера по отношению к униатским священникам, будут ли правильно поняты эти мероприятия оставшейся массой униатов. Фирлингер в этом месте беседы сказал: „Лес рубят — щепки летят. Если попы не хотят переходить в православие, пусть уходят с приходов. Что касается срока, то мы решили, что в октябре месяце мы должны ликвидировать унию“. Мы осторожно заметили Фирлингеру, что не понимаем, почему октябрь должен быть этим сроком…».[280]

К концу 1950 г. наиболее активных противников воссоединения чехословацкие власти арестовали и приговорили к заключению или выслали в Моравию и северные пограничные районы. В своем выступлении 1956 г. кардинал Евгений Тиссеран отмечал: «В Словакии оба католических епископа византийского обряда были заключены в тюрьмы, а кафедральный собор в Пряшеве и дом епископа были переданы прибывшему из России иерарху».[281] Действительно, в ноябре 1950 г. началась подготовка к судебному процессу над П. Гойдичем и В. Гопко. 10–15 января 1951 г. они предстали перед судом по обвинению в шпионской диверсионной деятельности вместе с католическими епископами М. Бузалкой и Я. Войташшаком. Павел Гойдич был приговорен к пожизненному заключению, и скончался 17 июля 1960 г.[282]

В составленной осенью 1950 г. справке Совета по делам Русской православной церкви о переводе чехословацких католиков в Православие отмечалось: «Дело с дальнейшим переходом остатков униатства задерживается». В числе причин назывались: неактивная работа епископа Прешовского Алексия (Дехтерева), которого многие называли «шляпой», «тюфяком» и «беспочвенным идеалистом», выпады против униатства отдельных православных священников (архимандрита Иннокентия (Григорьева), протоиерея Олега Иванова), ряд непродуманных акций гражданских властей, в частности, приводы греко-католических священников под конвоем к епископу Алексию, которые озлобили часть населения.[283]