Православные знакомства

Она живет каким-то своим, космическим мирком, скорее

всего мысленно уже у мамы, кушает свои любимые оладушки, жалуется мамаше на то, какой же у нее нерадивый муж и

как он не любит свою дочь… Роман Романович почти успокоил себя, но как только он завернул в зал, руки опустились.

Юля стояла около молитвенного уголка, а в руках держала

айфон Романа Романовича. Она подняла глаза, и все стало

ясно. Жена прочитала переписку. Может быть, всю, может

быть, часть, не важно. То ли Юля что-то заподозрила, когда

застала мужа с телефоном на молитве, то ли пришло какое-то сообщение, и она подошла посмотреть, то ли просто

нелепая случайность — теперь это было совершенно не важно. Юля стояла с телефоном в руках и с каким-то незнако-мым, чужим выражением лица рассматривала мужа.

— Что это? — процедила она.

— Это… Мой телефон, — Роман Романович еще пытался отшутиться. Чисто автоматически.

— Смешно. Очень даже, — и неожиданно, Роман Романович даже не успел нагнуться, телефон со всего маха

пролетел над его головой, ударился с грохотом об дверной

косяк и отлетел под диван. Вера в кроватке заплакала.

— Уходи вон отсюда, — Роман Романович с ужасом

увидел, как дрожат руки жены, — уходи к чертям отсюда.

— Юль… Подожди. Давай поговорим…

— Иди к черту! — Юля взвизгнула так громко, что даже

Роман Романович пригнулся, пытаясь зажать уши. За все

время их совместной жизни, несмотря ни на какие ссоры, Роман никогда не видел жену такой.

— Я никуда не пойду, это мой дом. И твой, Юль. Давай

поговорим.

— К чертям! Тогда я уеду отсюда. И никогда больше

сюда не вернусь. Ты… Ты… Ты же священник… Как? Что… –

Юля села и разрыдалась. Они с Верой в два голоса, кто кого

перекричит, сидели и плакали. Роман Романович растерянно помялся у входа, поднял свой айфон и вышел на кухню.

Глава 9. Искушение

— Так. С теорией все понятно. На практике-то что?

Роман Романович с Катей сидели в кафе, неспешно

пили кофе и разговаривали.

— Теория? — Роман Романович растерянно посмотрел

на сестру. — Какая теория?

— Ну, ты мне просто передал информацию. События.

Хорошо. Точнее совсем не хорошо, но я не об этом. Что ты

сам-то думаешь? Дальше делать? Как жить?

— Поэтому я и здесь сейчас с тобой, а не с Викой. Я

не знаю, куда двигаться дальше. Меня разрывает. Никогда в

жизни я не был в такой идиотской ситуации.

— Что Юля тебе сказала перед отъездом? Ты остано-вился на том, что вы поговорили. О чем конкретно? Что она

хочет?

— Сложно все. Я когда на кухню ушел, Юля плакала. Потом принялась дочь укачивать, успокаивать. Вероч-ка снова уснула, и тогда Юля зашла на кухню и завела этот

разговор, от которого у меня до сих пор мурашки по коже.

Она сказала, что никогда не простит мне. С одной стороны, потому что мы венчаны, а она даже никогда не думала

мне изменять. Даже не глядела на других мужчин. Но самое

главное, это то, что я священник. Теперь как священника

она никогда не сможет меня уважать, сказала она мне. Но

ради моего сана, ради нашей семьи, ради второго ребенка, который живет в ее животе, она готова меня принять. Так и

сказала — не простить, но принять. Сохранить хотя бы фор-мальную оболочку семьи. Она сказала, что уедет к маме. И

дает мне время подумать. Если я уйду от Вики и больше никогда про нее не вспомню — мы будем жить вместе. Не так, как раньше. Просто жить. Но жить. Сохранится семья. Если

же я решу остаться с Викой, Юля сделает все, что в ее силах –

пойдет к моему настоятелю, к архиерею, напишет письмо

патриарху — чтобы меня лишили сана. Отправили за штат

как разведенного священника. И, собственно, все. На этот

раз она говорила спокойно, не плакала, когда говорила, но

от этого было еще страшнее.

— Так. И? Ты снова мне излагаешь факты. Есть

какие-то мысли, идеи? Что ты сам думаешь о будущем?

— Катюшк… Я не знаю, что думать. Я не знаю, что

делать. Понимаю, Юля говорила все это сгоряча. Ей было

больно. Но при этом она не сказала ни одного лишнего слова. Она ведь права. Я обманул ее, предал. Я предал ее, я предал Церковь, нарушил священное таинство венчания. Юля

поступила еще по-божески. Она могла молча уйти и сдать

меня. И все… Вся моя жизнь покатилась бы под откос.

— То есть ты согласен с Юлей? А Вика? Ты любишь ее?

— Если бы не любил, Кать. Если бы не любил, разговора бы этого не было. В этом вся и загвоздка. Одна мысль

сейчас о том, что придется и дальше жить с Юлей, что надо

будет забыть… Забыть ее… Меня убивает. Я не смогу, понимаешь, не смогу без нее. Без ее слов. Без ее ласки. Я никогда

в жизни не встречал человека лучше. Я так люблю ее… Я

засыпаю, у меня перед глазами ее улыбка. Я просыпаюсь с

ощущением ее руки у себя на волосах. Это сумасшествие.

Я молился, боялся, что это искушение от бесов. Но ничего

не помогает. Ни причастие, ни молитва. Любовь не уходит, а только усиливается. Вика кажется мне с каждым днем все

красивее, все нежнее. И одновременно с этим Юля все дальше, она уже почти чужой человек, просто живущий рядом.

— У вас с этим чужим человеком два ребенка. Не забыл?