Православные знакомства

Несколько раз даже брал телефон в руки, намереваясь написать Вике, держал, крутил, пока руки не замерзали, клал его

обратно в карман и продолжал свою прогулку. Подходя к

дому, в первую очередь он посмотрел на окна своей кварти-ры. Впервые за несколько лет в них не было света. Его никто

не ждал.

С тревожным сердцем Роман Романович открыл дверь

и зашел в темный коридор. Квартира показалась чужой, даже от звука шагов раздалось эхо. Но только до тех пор, пока он не включил свет. Вместе со светом на него обру-шился домашний уют. Вот детская кроватка. Подушка еще

примята, как будто на ней только-только лежала головка

дочери. На полу разбросаны кубики. А на диване любимый

Верин зайчик. «Я-я», — звала игрушку дочка. Верин Я-я. Любимый Верин Я-я. Как же она без него сейчас? Наверное, ложится спать и просит у мамы: «Я-я. Дай». А Юля даже и не

понимает, скорее всего, о чем речь… Я-я остался с папой…

Роман Романович сел на край дивана и схватился за голову.

Пальцы прошли по волосам, тело сотряслось от рыданий.

Не совсем понимая, что делает, Роман Романович обнял за-йца и упал на диван. Он обнимал любимого Я-я и плакал.

Обнимал и плакал.

Сколько времени они так лежали, священник не заметил. В конце концов он поднялся на ноги и прошел на кухню. Вскипятил чайник, налил кружку чая и сел у окна. Надо

было что-то решать. Надо было что-то делать.

Священник взял в руки своей айфон и в очередной раз

решился написать Вике. Как ни странно, та ничего не писала сама. Хотя еще утром они договорились о встрече. Как

будто чувствовала. Да почему как будто? Так и было. Ми-стика, но Вика и правда чувствовала своего мужчину. Они

даже иногда договаривали друг за другом мысли. Она знала, как утешить. Она знала, как поддержать.

— Искушение… Господи, да за что же мне такое искушение? — на глазах снова выступили слезы. — Нет-нет.

Надо успокоиться. Надо привести себя в порядок. Роман

Романович снова отложил айфон, допил чай и вернулся в

комнату. Его трясло, но он взял в руки Псалтырь, встал на

колени около иконостаса и принялся читать с первой ка-физмы. «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на

пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе, но

в законе Господни воля eго, и в законе Его поучится день

и нощь», — Роман знал эту кафизму наизусть. Блажен муж, который на путь грешных не встал. Как же актуально про-звучали эти слова.

В этот раз молитва пошла легко. Священник хотел

прочитать лишь первую кафизму, но в итоге простоял на

коленях около иконостаса больше часа. Псалтырь лечила

его душу, от ее священных слов становилось спокойнее. Откуда-то появилась решительность. Когда Роман Романович

поднялся с колен и отложил книгу, слез уже не было. Он

вернулся на кухню, налил себе еще одну кружку чая и снова

взял в руки айфон.

«Милая моя Вика, — начал писать он, — я очень рад, что

познакомился с тобой. Ты сделала меня счастливым и ни с

кем никогда мне уже не будет так же хорошо, как с тобой.

Но и ты пойми меня и прости. Я священник. Я семьянин. И

я не могу оставить свою дочку. Слишком многое нас связывает. Я не могу оставить сан. Но и служить, находясь в таких

отношениях, тоже не могу. Я очень люблю тебя. Но нам надо

расстаться. Нам нельзя больше видеться никогда. От этого будет только больнее. Прости меня. То, что ты понимаешь меня, я даже не сомневаюсь. Поэтому не прошу понять.

Только простить».

Священник нажал кнопку отправить. Сообщение несколько секунд было серым, а затем побелело — значит, на

той стороне его прочитали. Еще несколько секунд Роман

ждал ответа, но ответ так и не последовал. Да и кого обма-нывать, Роман Романович настолько хорошо чувствовал

Вику, что знал — она не ответит. Она все приняла, все поняла. И из-за своей сильной любви больше никогда не появит-ся в его жизни.

Роман Романович налил себе еще кружку и насыпал

сахар. Похоже, ночь предстояла бессонная.

Часть 4. Отец

Глава 10. Прошлое

— Кать, мама не хотела… Ну, не хотела тебе говорить.

Но я понимаю, что нельзя не сказать, — в трубке всхлипывал

голос Леночки. В сердце Кати закрался холодок.

— Тихо, успокойся. Что случилось? Чего ты? Ты ревешь?

— Кать… Отец. Отец умер.

В трубке раздались гудки, но Катя стояла как вкопан-ная с трубкой около уха. Она пыталась осмыслить только

что услышанное. Какой-то безумный, бесконечно длинный, неприятный день. День, который вдруг разом решил сва-лить все прошлое и пережитое.

Началось все со звонка Егора. Часов в десять утра айфон на столе завибрировал, Катя несколько секунд смотрела на незнакомые цифры номера звонившего, затем взяла

телефон и уверенным, поставленным голосом ответила:

— Доброе утро, Екатерина Романовна у телефона.

— Доброе утро, Екатерина. Романовна, — отчество

Егор произнес с усмешкой, дав понять, что звонок явно не

официальный.

— Кто это?

— Это Егор, привет.

— Какой Егор?

На той стороне трубки замолчали.

— Хм… Хороший вопрос. Какой… Черт его знает, какой.

— Так, Егор, кто бы вы ни были. Мне совсем некогда.

Если вы просто пошутить — давайте с кем-нибудь другим.