Правый берег Егора Лисицы

– Несса не поехала. Была зима, холодно. Она жаловалась на простуды. И вот мы остались вдвоем в доме наших родителей. Дом, большой сад. Агнесса вдова, куда ей деваться? Да и это естественно. Но мы никогда не скрывали, что Герман… погиб. И весь город знал об этом. И Леон тоже! Он все знал, но никогда не попрекнул, ни разу.

Нанберг, что же, и в самом деле пошел на некоторый риск, связывая свою жизнь с вдовой белого офицера.

– Но, знаете, конечно, было трудно. Знакомые ничем не могли нам помочь, сами в таком положении. А за Нессой всегда ухаживали. Она умела понравиться. Был один лавочник, все носил ей кофе, шоколад. Когда Геры не стало, то даже он сразу же исчез. Ни от кого не было поддержки. И вдруг как чудо! Появился Леон. Ведь когда пришла новая власть, то Несса переживала. А Леон все-все уладил… И между прочим, как только Леон стал бывать у нас и стало ясно, что… ну, в общем, сразу же тот самый лавочник снова объявился! Представьте, приволок Нессе презент, как он выразился, – хороший чемодан, ей хотелось кожаный, но не было возможности. Одеколон, пудру, еще что-то, вроде для свадьбы. Мы поспорили. Я считала – взять недопустимо. Но Несса взяла, сказала, делает ему одолжение.

Дверь бухнула, впуская холодный воздух, в коридоре замаячил шофер. Вера поднялась.

– Спасибо вам. Я приеду завтра, условилась с сестрой. Снова поговорю с ним, – прижимая платок плотно к губам, она посмотрела на дверь палаты.

Растерянную плачущую Веру увез домой шофер. Начальству я подготовил что-то вроде рапорта. Указал, что в Ростов Нанберги приехали из Армавира. Что заявление подано родственницей пропавшей, проживающей с ними в одной квартире. Просил поручить мне заняться поисками Агнессы Нанберг и выяснением подробностей нападения на ее мужа. К счастью, новые полномочия судебно-медицинских консультантов позволяли мне заняться этим практически самостоятельно. Нанберг действительно занимал высокую должность. И хотя «чинов теперь нет», все же к пропаже его жены и вероятному нападению на него самого будет пристальный интерес. На всякий случай я подумал о страховке, ходе на опережение, и включил в рапорт просьбу «выделить в помощь агента УГРО или сотрудника из общего состава». Даже объясняться с начальством не пришлось.

Сообщили о вооруженном нападении на квартиру директора театра. Погибли двое милиционеров. Нападавшие забрали драгоценности и деньги. Сам директор ранен, его сын застрелен. Директор в больнице, но шансов у него мало. Последнее, что он сумел запомнить, перед уходом налетчики сняли с пальца мертвеца перстень – печатку с гравировкой на древнееврейском языке. Осмотр квартиры директора театра не затянулся. На двери никаких следов взлома. Очевидно, просто неосторожно открыли на стук и налетчики выдавили дверь плечом. Фотографа я опять поймать не успел. Подумал, не взять ли с собой Зыкина, но находиться в его обществе без надобности не хотелось. Нужно было побывать в порту, чтобы осмотреть бывший «Цесаревич», а ныне пароход «Советская республика».

Порт

То, что осталось от сгоревшего парохода, отбуксировали за причалы и склады. Улицы Ростова в последние годы тонули в шелухе подсолнухов, а вокруг порта к мусору мешалось еще и зерно. На кучах шелухи по обочинам толпились стаи городских птиц и чаек. Сквозь густой осенний туман, как через вату, звенели рынды на судах, грохотали телеги, слышались окрики. Над рекой плыл дым катеров и моторных лодок. Вода в пятнах мазута билась, переворачивая щепки у берега. Здесь был другой город, который строился и жил от порта.