Пражские сказки

– Я не должен бы, – сказал отец, тоже махнув рюмку и оглянувшись на кухонную дверь – не пришла бы жена не вовремя! – Я не должен бы лезть в твои отношения. Но я случайно узнал. Встретил старого питерского друга, похвастался тобою и Маришкой, гордился. А тот мне возьми и скажи – как, такая-то и такая-то Марианна? Она ведь любовница нашего олигарха, уже несколько лет, вы не знаете?

Матвей не стал больше пить водку. Он поставил рюмку, молча поднялся, вышел. Как-то завел машину, поехал домой.

Дома ждала Марианна, переехавшая в тихомировскую квартиру недавно, и Матвей, не разводя церемоний, с порога спросил ее – правда?

Девушка даже не встала с дивана, на котором расположилась, читая книгу. Она лишь посмотрела на Матвея поверх очков и спросила холодно:

– Это имеет значение?

Потом она обстоятельно, как на уроке, объяснила Матвею, что он серьезно не прав. Что он существо неясное, изменчивое, актер, – ясно же, поклонниц в гримерку водит постоянно. Разве он может быть уверен, что кто-то полюбит его просто так, разве таких, как он, вообще можно любить просто так? Нет – это все престиж, власть, положение, амбиции. Не Матвею, на чьей шее мечтает повисеть половина женского населения России, осуждать Марианну. Да, у нее есть любовник, он богат и давным-давно женат, и это не те отношения, которые годятся для статуса. А он, Матвей Тихомиров, для статуса вполне годится, – и он должен ценить Марианнину жертву. Марианна ведь закрыла глаза на все измены, бывшие и будущие. Она его даже не ревнует, вот какое благородство.

Под ее взглядом он чувствовал себя глупым мальчишкой, и чем дольше она говорила, тем гаже делалось у Матвея на душе.

Когда Марианна умолкла, ожидая, что Матвей скажет, ему удалось произнести только: «Чтобы завтра здесь тебя не было», – и уйти. Руки чесались, он сам себя опасался.

Как ни странно, она уехала. Видимо, нечто в тоне Матвея, во всем его виде подсказало Марианне: в этом пруду рыбку ловить больше не стоит.

Родители сочувствовали Матвею так сильно, что он не выдержал этого сочувствия и уехал в Прагу, один, на несколько дней. В первый же вечер нашел кабачок пана Ладислава, засиделся там до закрытия и напился пива так, что Томаш провожал Матвея до гостиницы. Как ни странно, это помогло. Внутри по-прежнему было пусто и тухло, словно в бочке из-под гнилой рыбы, однако боль понемногу отступала. Матвей и не подозревал, что так сильно влюбился, пока Марианна не ушла.

Он даже подумал как-то – не уйти ли на покой, не оставить ли кино и театр, от которых столько, оказывается, хлопот. Но бросить актерскую работу он не мог. Не мог лишить себя единственного шанса некоторое время не быть человеком, с которым произошло такое… разочарование. Жизнь расставила свои приоритеты, сказав ему: прими это, мальчик, тебя никогда не полюбят просто так, ни за что, всегда будет – за что-то. За твое смазливое лицо, за твой талант, в котором люди видят свои несбывшиеся мечты и сочиняют себе новых героев, за известность, за состоятельность. Прими это, научись с этим жить, и тебе полегчает.

Жизнь не обманула – действительно, полегчало. Мифической любви Матвей больше не верил, и стоило глупой, наивной надежде проснуться при знакомстве с милейшей девушкой, – он отворачивался и уходил. Так проще.

Родителям это не нравилось. Родители решили, что предпринять меры будет не лишним, и начали Матвея знакомить. Сначала он посмеивался, потом разозлился. Ему было это не нужно, во всяком случае сейчас.

Год назад мама пригласила его на обед. Сидели в хорошем ресторане, вчетвером: мать, отец, Матвей и симпатичная девушка Ольга, дочка старых друзей семьи. Мама с папой были само совершенство, вели приятный разговор, изо всех сил стараясь представить Ольгу в выгодном свете. Умом Матвей понимал, что ни родители, ни девушка ни в чем не виноваты, однако новые правила жизни говорили другое. И он сам это понимал и общался с ней, придерживаясь той убийственной границы сарказма, ощутив которую, девушки начинают считать тебя полным козлом.

Ольга держалась довольно долго, но перед десертом встала.

– Спасибо, я пойду.

– Может быть, все-таки останетесь? – осведомился Матвей, втайне и радуясь, что снова освобожден от необходимости соответствовать социальным программам, и стыдясь своего поведения.

– Нет, Матвей Александрович, – сказала она и улыбнулась, хорошо так, совсем без обиды. – Я ведь вижу, что вам это не нужно. Зачем мы будем продолжать?

Родители, конечно, сразу принялись его ругать. Отец заявил, что воспитанный человек так не поступает. Мама добавила, что и невоспитанный мог бы постыдиться. И почему он, Матвей, не хочет приложить усилия, и почему бы ему…