Преданное прошлое

Если убрать автомобили и яхты, уличные фонари и туристов, пейзаж может вполне оказаться тем же, каким был пару сотен лет назад, тоскливо подумала я. В мире осталось немного мест, подобных этому, да и те по большей части утратили свою душу, свою суть. А вот Маусхоул сохранил нечто вроде редко встречающейся деревенской веселости, праздничности, дух такой деревни, где местное население благополучно проживает всю свою жизнь, наблюдая за туристами, что приезжают и уезжают, словно приливы и отливы. Напротив лавки бакалейщика стоял черный щит, укрепленный на двух столбах и обращенный к гавани, а на нем кто-то написал мелом большими неровными буквами: «Поздравляем Алана с днем рождения! Ему сегодня исполнилось 73!» Несколько пожилых женщин, которые явно пользовались услугами одного и того же парикмахера, предпочитавшего один-единственный стиль прически — перманент в форме седого шлема, — собрались на автобусной остановке и с жизнерадостным видом обменивались местными сплетнями. Когда мы проходили мимо, до ушей донеслось: «…И мы встали утром и отправились на лодке в море, так и не заметив, что она уже умерла», что по какой-то причине заставило всех слушательниц хихикать, словно подобная оплошность в тутошних местах была обычным делом.

— Нам туда, выше, — сказал Майкл, сверившись со сделанным от руки планом местности. Даже с того места, где я стояла, было видно, что план рисовала Анна. Она самый подходящий человек, чтоб чертить планы и карты — аккуратные, точные, тщательные и подробные. Если бы она, к примеру, чертила карты океанов во времена Магеллана, на них не было бы никаких жутких чудовищ, выплывающих из глубин, никаких «здеся водятся драконы», никаких сирен и русалок и всяких там никому не нужных узоров и завитушек, одна лишь простая надпись «открытые воды».

Видимо, именно это отсутствие воображения у жены и дало Майклу возможность продолжать незаконную связь со мной.

Улица, которую он нам указал, была слишком узка для любого транспорта. Вместо этого жители украсили ее огромными ящиками и кадками с цветами и странными, словно доисторическими растениями вроде гигантских, толстых дальбергий, а перед одним особенно эксцентрично смотревшимся домиком стояла половина шлюпки, сплошь заставленная глиняными горшками с геранью. Коттедж Анны оказался беленным известью, с выцветшими синими ставнями. Окна были загажены пометом чаек, крыша поросла мокрицей, но домик все равно выглядел очень изящно.

Внутри же, однако, первое впечатление — как от коробки шоколадных конфет — рассеялось. Темные, пропыленные и загаженные комнаты исторгали запах плесени и тухлой влаги, он ударил в нос, едва Майкл распахнул входную дверь. Низкий потолок весь пожелтел, не столько от старости, сколько от табачного дыма; тот старик, что снимал коттедж, должно быть, курил трубку. Кресла были все в пятнах, подлокотники вытерты до основы, а обивка на спинке одного была вся порвана, так что наружу лезла набивка — тут явно точила свои коготки кошка.

— Бедняжка, — мягко сказала Элисон. — С тобой потребуется немало забот и хлопот, не так ли?

Я сперва подумала, что подруга углядела это самое несчастное домашнее животное, одичавшее после смерти хозяина; потом поняла, что она имела в виду сам дом.

Майкл криво усмехнулся:

— Именно это сказал и агент по продаже недвижимости, а я-то думал, что тут понадобится только помазать сверху краской и положить новые коврики.

— Ох уж эти мне агенты по продаже недвижимости! — заметила Элисон, закатывая глаза. — Да что они вообще понимают?

У стены были составлены в пирамиды коробки, помеченные «Книги» и «Посуда». Майкл тут же направился к одной из этих пирамид, снял верхнюю коробку и начал высыпать ее содержимое на пол, тщательно изучая все, что оттуда вываливалось. Может, он надеялся тут найти еще какие-нибудь антикварные вещи? Такие же, как «Гордость рукодельницы»? Я присела рядом и тоже стала смотреть, что он достает из коробки. Верхний слой содержимого составляли книжки в бумажных переплетах, потемневших от времени, в основном литература, давно вышедшая из моды: романы о Второй мировой войне и ярко оформленные американские детективы. Ничего интересного.

— А сколько лет этот дом принадлежал семье Анны? — небрежно поинтересовалась я.

Майкл нахмурился. Взял из коробки какую-то книжку в простом твердом переплете, явно заныканную из библиотеки, пролистал, исследовал титульный лист, потряс, словно внутри могло быть что-то спрятано, и бросил назад, к остальным.

— Не знаю. Годы и годы.

— Такое впечатление, что он застрял в петле времени, — продолжала я. — Анна сама здесь когда-нибудь бывала?

Он посмотрел на меня совершенно несчастным взглядом:

— Насколько я знаю, нет. Да и зачем?

— Ну, лично мне непременно захотелось бы хоть одним глазком взглянуть на доставшееся мне наследство. А вообще это довольно несправедливо — брать за такой дом понедельную арендную плату и позволять ему разваливаться и гнить. Мне очень жаль того бедного старикашку, который жил здесь.