Предчувствие

Не станем дожидаться того момента, когда вся одежда с тихим шорохом соскользнет на пол. Удалимся. Скажем лишь, что Грета продолжит расчесывать волосы до тех пор, пока последняя деталь шелестящего наряда не соскользнет с ее тела. И даже еще дольше. Наверное, потом они станут перекатываться по ребристым осколкам, но ледяные крошки не оставят ни одной царапины на выгибах их тел. Нет, все не так. Станут истекать сверкающей кровью, но не почувствуют боли в своей распутной целомудренности – в ней скопится вся безграничность их предшествующего одиночества. Нам не под силу разгадать смысл иероглифов, вычерчиваемых робко-неистовыми станами и их бесчисленными, укрывшимися в алых кристаллах неуничтожимыми копиями. Петр успеет только подумать, что письмо зеркал как-то по-особенному бессильно перед отражением неосуществимого.

Эпизод девятый, кульминацией которого станет нешуточная потасовка

Так пройдет несколько дней. Горожанам по-прежнему будет приятно лежать на газонах, пусть даже по утрам жемчужины утренней росы все больше начнут напоминать россыпи льда. Неподражаемые искры солнца на белых зернах! Вообразите их. Закаленных эта прохлада лишь раззадорит, а менее отважные отложат валяние на травяных перинах на послеобеденное время. Дневной воздух уже нельзя будет назвать отравленным засухой, но он еще сохранит приметы лета. Дразня подступающий холод, многие продолжат играть в волейбол в купальных костюмах. Неподалеку от праздно валяющихся на траве влюбленных какие-то юные художницы будут тренироваться в изображении кувшинок, а какие-то юные спортсмены будут соревноваться в беге на короткие дистанции. Заметят ли их Грета и Петр? Воздержимся от догадок.

Наступит вечер. Над головами прохожих зазыблется первая небесная лампадка. Наконец Грета решит познакомить нашего героя со столичными литераторами. Конечно же, начать нужно будет с заведения под вывеской «Суффикс». Знаменитое пристанище эстетов. Уголок неспешных, мудрых бесед. Торжество такта и изящества. Нора, без преувеличений известная всем столичным писателям. Взаправду: стены «Суффикса» если не полностью, то без мала совпадут с границами того, что в Столице принято называть литературной жизнью. Знаменитый кабак готов будет похвастаться такими завсегдатаями, как эссеист[16] Иван Тегеран, новеллист[17] Пульверсия Козлатова, драматург Вероника Преоль, критик Нина Барради, поэт Мустафа Гончарски, поэт-фельетонист[18] Жорж Ящиков и многие другие, среди которых уже знакомые нам стихоплеты и критиканы Шакуршинов и Стрекуло, а также (если верить непроверенным слухам) изредка заглядывающий сюда достославный Сумской-Галыцко. Иными словами, большие люди. Да, хватит скупиться на персонажей!

– Вот и наша улица, – прожурчит голосок миловидной Греты. Петр с удивлением всмотрится в крохотное кафе на углу перекрестка. Роль стульев и столиков здесь будут выполнять стоящие вдоль тротуара пеньки. (Сложно не вспомнить, что в его родном городке аккурат такие же, разве что лишенные прикосновений наждака, принято распиливать на дрова или же, если пни слишком сучковаты и даже на растопку не сгодятся, превращать в колоды.) Едва умещаясь на древесных культях, элегантные посетительницы станут делать вид, что сидеть на кривых корягах удобно; удерживая наманикюренными пальчиками крохотные чашечки эспрессо (кое-кто даже умудрится сжимать теми же пальчиками еще и фильтр тонкой сигареты – дым смешается с поднимающимся от кофе паром), они, поминутно ерзая, постараются вести непринужденные беседы под лучами вечернего солнца, пытаясь уместить на неровных поверхностях модных столиков свои салаты, пирожные, очки, умные телефоны и карманные зеркальца. Петру захочется узнать, как долго девицы смогут подвергать себя столь немилосердным испытаниям, но скоро станет ясно, что Грета ведет его вовсе не в этот экспериментальный ресторанчик, а в тошниловку, расположенную в подвале напротив. Прежде чем поговорить о дальнейших приключениях, давайте попробуем пристальнее взглянуть на внутренность этого балагана.