Предчувствие

Существуй на свете справедливость, откуда взяться наглецам? Но нет, Мустафе не суждено будет сорвать маску с Вероники, и вот почему: выйдя из автобуса, он поскользнется и, как назло, так извозюкается, что способен будет вогнать в дрожь даже родную мать, а она, заверим вас, отнюдь не робкого десятка. Перо с трудом поднимется описать его страдания! Дело в том, что самый длиннобородый поэт распластается, как неуклюжая жаба, как свалившееся от сильного ветра огородное пугало, как перезрелое яблоко, расквашенное оземь. Больно, горько смотреть на эти мытарства, на это дешевое посмешище. Он плюхнется в самый центр грязной лужи и, купая щеки в коричневатой жиже, в отчаянье станет жевать размякшую глину, наконец взаправду узнав, каков он на вкус – хлеб скорби. Лучше б ему не подниматься и укрыться в ближайшей канаве до наступления полной темноты, но упрямый осел встанет – с неуклюжестью ребенка, впервые поднимающегося на ноги. Жалкие остатки его шарма будут в буквальном смысле втоптаны в грязь. С бороды и ушей этого неряшливого хлопца начнет сползать коричневая слизь, в ботинках зачавкает вода, а купленный на последние деньги букет роз превратится в нечто вроде смердящих внутренностей сгнившего осьминога. Да, нечего сказать, бедняга окажется загажен по самые уши.

Как раз в этот момент в кадре появится Преоль. Вид грязного чудовища вызовет у нее такое омерзение, что все планы рухнут. Посудите сами: в этом контексте фраза о ветке шиповника утратит всякий смысл, а подходящих слов наготове не окажется (в экспромтах поэтессы далеко не всегда сильны). Отчаянно сожмурив глаза, Мустафа поймет, как некстати это падение в дерьмо прямо на глазах своей без пяти минут girlfriend. Застынет в ущербной, предельно жалкой позе, упрочив репутацию безнадежного доходяги и своеобычную неспособность на сколь-либо грациозный жест. Раззявившего варежку Париса этот горе-Ахиллес даже не заметит, а о коварстве возлюбленной, конечно, не будет и мысли. Гончарски обвинит во всем только себя. Потерпеть такое унизительное поражение! Не будем утверждать наверняка, но не исключено, что в его глазах блеснут слезы. Да уж, поглядите, вид и впрямь такой, точно вот-вот нюни распустит. Не скажем за всех, но нам определенно захочется всплакнуть вместе с ним. Вас-то вряд ли пробьешь на сострадание такими мелочами. Да, жалости к валяющимся в грязи пьянчужкам мало у кого займешь. Эх, будь он в силах, покупая букет, заглянуть на один час вперед и предвидеть свое бедствие! Да что тут говорить!.. Конечно, этот вечер (позавчерашний, если брать за точку отсчета описанное выше литературное совещание, хотя такими теперь будут для него все вторые половины дней) Мустафа тоже проведет наедине с бутылкой портвейна. Обхватив голову руками. Или уронив голову на руки. Нет, не навеселе, это слово не подойдет. В глубочайшей горечи. С мышами в сердце. Вот так точнее. Да, подчас жизнь безжалостна к поэтам. Ничего не попишешь (простите за случайный каламбур).

А тем временем (боже, какая запутанная вещь время!) к новоиспеченным издателям подсядет откуда ни возьмись попавшая в кафетерий Грета.

– Посмотрите, какое чудо! – воскликнет она, указывая на стоящую на столе корзинку с галетами.

– А что это, собственно? – поинтересуется Стрекуло, привыкший обращать внимание только на выпивку.

– Как – что?! Это же птифутур с предсказаниями! Комплимент от кафе! Давайте откроем по очереди! Только уговор – каждый прочитает вслух попавшееся ему пророчество!

– Охотно! – восхитится идеей Шакуршинов и, раскусив трескучий хворост, выудит из печенья скрученную бумажную трубочку. – Итак, барабанная дробь! «Время действовать! Прилив энергии поможет вам справиться с большим объемом незапланированных работ!» Прямо в точку! Лучше и не скажешь!

– Моя очередь! – заверещит Грета, надкусывая сыпучее тесто. – «Сегодня у вас будет красивый вечер!» Как лаконично! Неужели это правда? Восторг!

– «Время закончить старое и начать новое», – торжественно продекламирует Стрекуло под аплодисменты и улюлюканья Греты и Евгения.

– «Примите то, что вы не в силах изменить, и будете чувствовать себя лучше», – завершит ритуальное действие Зычный, всеми силами сдерживая удовлетворенность.

Улыбки, звон бокалов, тосты и поздравления. Ну что ж, запас наших прибауток вот-вот подойдет к концу. Похоже, пора в очередной раз расписаться в собственном бессилии и признаться, что так долго не вспоминать о главном герое не выйдет. Без него здесь решительно не о чем говорить. Обратимся к так и не распутанному клубку его мыслей. Так что же наш Петр? Какие еще испытания его ждут?

О, он будет брести по совсем другой просеке. Вернемся на несколько дней вперед.

Эпизод тринадцатый, в котором мы попробуем познакомиться с Альмой