Предел прочности. Книга вторая.

В сложившейся ситуации комплимент звучит столь нелепо, что не выдерживаю и начинаю смеяться, а точнее, издаю булькающие звуки в слабом подобии хихиканья. Сил хватает только на это: слишком вымотало напряжение последних минут.

- Спасибо, ты тоже ничего.

- Красивый...

- Не припомню таких комплиментов в свой адрес. Даже бывшая не баловала ласковыми словами, все больше дураком называла, - зачем-то признаюсь девушке.

- Очень красивый, - звучит завороженный голос Элеонор.

А это уже не нормально. Вскакиваю на ноги и вбегаю в комнату, а там…

Окно, которое забыл закрыть, распахнуто настежь, впуская внутрь клубы тумана. Теперь он стелился по полу густой пенкой. В центре комнаты, слегка шатаясь и подрагивая конечностями, стоит Тварь. Пасть с острыми иглами зубов широко распахнута, а говяжий язык вывалился наружу. Но не это пугало до дрожи: рот ее многократно увеличился в размерах, стал настолько огромным, что приходилось удивляться, как такой голове мог принадлежать столь гигантский зев. Это нарушало законы анатомии, походило на глупый розыгрыш, словно неведомый шутник пришил кролику пасть тигра. А хуже всего было то, что перед Тварью стояла Элеонор – замерла в немом восхищении и завороженно пялилась в распахнутую перед ней бездну.

Наверное, я должен был что-то сделать: крикнуть или броситься на выручку. Вместо этого рука потянулась к подмышке, а пальцы вновь нащупали пустоту.

Тварь наклонилась, пасть нависла над девушкой – мгновение, и челюсть сомкнулась на шее. Стою и смотрю, как тело Элеонор дергается в предсмертных судорогах. Жду фонтанов крови, но существо и не думает отпускать жертву. Оно издает странные звуки, словно втягивает в себя жидкость. Темные губы буквально облепили шею несчастной девушки. Да оно пьет ее, если принять во внимание, что сосудом является тело, а жадно впитываемым напитком кровь.

Прямо на глазах пузо Твари раздувается, увеличивается в размерах, а само оно начинает утробно порыкивать и причмокивать. Бежать…

Щелкаю дверным замком, вылетаю в коридор. Нагибаюсь и подбираю на ходу утерянную ранее кочергу. Лестница жалобно скрипит под ногами: преодолеваю ее прыжками, каждую секунду рискуя упасть и свернуть шею.

Зачем-то подбегаю к камину и тупо смотрю на сухие поленья. Правильно, Петр, самое время развести небольшой костерок и согреться. Дергаюсь в сторону выхода, но тут же останавливаюсь, памятуя о бродящих тенях в тумане. Выходит, что бежать-то и некуда, я в западне.

За спиной слышен скрип ступенек – вот и Тварь явилась. Откусила девушке голову, высосала досуха, теперь пожаловала на продолжение банкета. Само существо заметно изменилось. Нет, туловище осталось прежним, одетым в строгий костюм-двойку детектива из иномирья. Преобразилась голова, утратив прежние звероподобные черты, и обретя взамен человеческое лицо: красивое, породистое, с волною светлых волос.

Блондинчик шел прямо ко мне, легко и непринужденно. Не дергаясь, не извиваясь, как положено было марионетке с запутавшимися нитями. Ступал ровно, смотрел прямо и улыбался, гнида…

Поудобнее перехватываю кочергу для замаха. В голове пронеслась строчка подзабытого интернационала: «это есть наш последний и решительный бой». Оно может и последний, только жизни свою я продам подороже.

Тварь приближается, с каждым шагом все ближе и ближе. Кажется, ее и вовсе не заботит отведенный для удара прут.

- Иди ко мне, красивый, - беззвучно шепчу одними губами и бью прямиком в голову. Получи, тварь! Крюк легко входит в голову, словно внутри находятся не кости черепа, а податливая глина. Блондинчик мигом обмяк и завалился на пол, весом тела выдернув из липких ладоней кочергу.

И это все? Смотрю на распростертое тело и не верю в происходящее. Неужели неведомую тварь из глубинных складок времени столь просто убить? Обыкновенной кочергой?

Пинаю с размаха в бок – ноль внимания. Поднимаю кочергу и пытаюсь выдернуть из головы – бесполезно: крюк плотно застрял в ране. Прикладываю усилие и дергаю сильнее - башка блондинчика безвольно мотается, но кочергу не выпускает. Да что б тебя, скотина из запределья!

Только сейчас замечаю, что нет крови, не единой капельки. При таком-то ранении целая лужа должна набежать. Веду прутом в сторону, чтобы лучше видеть лицо существа: совершенно спокойное, ничего не выражающее. Мужчина устал и прилег поспать, не иначе.

Извини, тварюга, но орудие свое тебе не оставлю. Кто знает, какая хрень может скрываться в этом доме, а вторую такую кочергу могу и не найти. Ногой наступаю на голову лежащего, перехватываю рукоять поудобнее и … тварь резко открывает глаза. Это было столь неожиданно, что я шарахаюсь назад, спотыкаюсь. Заваливаюсь на спину, не в силах сохранить равновесие. Перед глазами мелькают потрескавшиеся стены, потемневший от времени потолок, деревянные балки.