Predicaments of a Schoolgirl (ЛП)

— Ты слышала меня. Я знаю, что ты делаешь за закрытыми дверями, — говорю я, пытаясь оглянуться.

— Это тебя не касается! Кто тебе это сказал? — она лает.

— Никто! Я сама это выяснила, — говорю я, пытаясь защитить Луи на случай, если он не должен был сказать мне.

Она рычит в ярости и начинает сыпать свежими шлепками. Теперь они болят хуже, и я знаю, что моя бедная задница должна быть в синяках.

Это продолжается и продолжается, дольше, чем я могу вынести. Во всяком случае, время, которое она проводит, шлепая меня, хуже, чем суровые наказания Луи. И вскоре, я больше не могу это выносить, и я приветствую чувство, что нахожусь на грани обморока.

Лидия уже гладит мою голову, а затем потянув меня за волосы. Но вскоре боль затихает, когда я закрываю глаза, и голова падает на стол, когда я теряю сознание.

Комментарий к Fifty one

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯТЬ

Я ВАМ ГОВОРИЛА

СУКА

БЛЯТЬ

ТУПЫЕ МАНДЫ

ДАЛЬШЕ ИНТЕРЕСНЕЙ

отпишитесь, как прочитаете

========== Fifty two ==========

Открыв глаза, я тут же вздрагиваю от боли в заднице и понимаю, что все еще лежу на столе Мисс Уикхэм. Двое ушли, и я осталась одна, без ничего на моей нижней половине, полностью обнаженная.

Вставая, я вздрагиваю от боли. Что они сделали? Закончили бить меня, а потом решил оставить меня здесь полуголой? Они оба больны.

Отойдя от стола, я поднимаю сброшенную одежду и подтягиваю трусики к ногам, но стону, когда ткань соприкасается с моей ушибленной плотью, я стягиваю их обратно и решаю надеть только юбку. Когда я надеваю его, он все еще касается моей задницы, но это не так плохо, как мои трусы. Я засовываю их в карман юбки.

Мне трудно просто идти к двери и не стонать от боли на каждом шагу.

Возможно, я могла бы вызвать полицию, чтобы никто больше не страдал так, как я. Конечно, им нужны доказательства… что было бы неловко показывать им мой зад, но это то, что я бы не прочь сделать, если бы это означало, что Мисс Уикхэм попадет в беду и будет вынуждена уйти.

Я уверена, что моя мать тоже не одобрила бы то, что они сделали. Может, ей и все равно, но в глубине души я знаю, что должна.

Я открываю дверь, которую Мисс Уикхэм, по крайней мере, имела приличие запереть, чтобы никто не вошел и не увидел меня, а затем я выхожу за дверь.

Это так больно, что я не могу помочь, когда слезы наполняют мои глаза, и я не могу сдержать хныканье. Шагая так быстро, как позволяет моя жалящая кожа, я пробираюсь по коридору в офис Луи. Даже задняя часть ног чертовски болит.

Постучав слегка, я сдерживаю эмоции, хотя мне хочется разрыдаться. Я чувствую себя оскорбленной и униженной. Какая ирония в том, что я ищу утешения у того самого человека, который первым оскорбил и унизил меня.

Я слышу щелчок замка, дверь открывается, Луи выглядывает. Когда он видит мои слезящиеся глаза, он мгновенно дергает дверь, открывая остальную часть пути, и тянет меня внутрь и в свое тело. Его руки обхватывают меня, и он трет мою спину.

— Что случилось, дорогая? — он спрашивает мягко.

Зарывшись лицом в его красивую куртку, я жалостливо хнычу, ненавидя, насколько я уязвима сейчас, но нет никого, кому бы я предпочла доверить свою уязвимость. — Почему ты оставил меня там?

— Что? — он дышит.

— Она… она сделала мне больно, — мой голос писклявый и высокий, когда я плачу.

— Она что? — он напрягается, его голос значительно понижается.

Шмыгая носом, я говорю: — Она разозлилась, когда ты ушел, и выместила весь свой гнев на мне. Она наказала меня как за Лидию, так и за меня саму, и не останавливалась, пока я не отключилась, — я едва могла произнести эти слова между рыданиями.

— Вайлет… — он теряет дар речи и продолжает тереть мне спину.

Его рука опускается слишком низко и касается моей задницы, заставляя меня кричать и тянуться назад, чтобы убрать его руку. — Пожалуйста, мне так больно.

— Можно взглянуть? — он спрашивает меня мягко, без следа извращенности в голосе. Он искренне хочет увидеть повреждения, чтобы убедиться, что я в порядке. — У меня есть кое-что, чем можно намазать твои язвы.

Скуля и сжимая его куртку, я киваю головой. Все, чего я хочу, это чтобы боль ушла. Я чувствую себя ребенком, но я никогда не чувствовал такой боли, и я не знаю, как с ней справиться.

Целуя меня в висок, он обнимает меня за плечо и ведет к своему столу. — Мне нужно, чтобы ты наклонилась, хорошо?

Медленно делая, как он просил, я наклоняюсь над крепким столом и вешаю голову, прижав ноги вместе. Я чувствую, как он приподнимает мою юбку, и мне даже не стыдно, что моя боль так велика. Я знаю, что он поможет мне.

Он ругается, когда видит мою задницу. — Вайлет, какого черта она с тобой сделала? — гнев наполняет его голос.

— Она чертова психопатка, — я скулю, вздрагивая, когда его палец касается чрезвычайно больного места.

— И я думал, что мои наказания были суровыми. Я никогда не наказывал тебя так сильно. Это вышло из-под контроля, — пробормотал он себе под нос, отодвигаясь и заглядывая в ящик стола. — Не волнуйся, любовь моя. Я заставлю её чувствовать себя лучше.