Предисловие к жизни

Человек не столь самоуверенный стал бы непременно допытываться: почему, собственно, необходимо переждать, почему надо переносить вечер в другой район, о каких тучках и молниях говорит этот румяный и хитрый человек — бывший актер и активный участник совместных веселых вечеринок? Грезин не допытывался. Советуете переждать? Хорошо, переждем. Выступить в другом районе? Согласен, не все ли равно, где выступать.

Однако о творческих вечерах пришлось на время забыть — в жизни Дмитрия Афанасьевича произошли одно за другим события, которые ему не пришло в голову по легкомыслию связать в единую цепь.

Первым звеном в этой цепи оказалась неприятная встреча с незнакомым человеком на улице. Мужчина средних лет, коренастый и меднолицый от загара, образующегося не на курорте, а на работе под солнцем, окликнул Грезина, когда он шел на работу. После завтрака и двух бутылок пива у Дмитрия Афанасьевича было отличное настроение. Не обращая внимания на прохожих, он потихоньку напевал что-то веселое себе под нос.

— Вы меня не знаете, да это и не существенно. — сказал незнакомец. — Хотя могу и назваться: фамилия Денисов, профессия — бетонщик. — Рекомендуясь, Денисов даже не подумал подать руку, и предупредительно протянутая рука Грезина повисла в воздухе. — Нам приходилось встречаться в Ольдое, хотя вы, конечно, меня не заметили. Вместе с другими строителями, я, как дурак, слушал вас и хлопал в ладоши. Да вы не оглядывайтесь, мордобитие вам не грозит, я только скажу несколько накипевших слов.

«Я не хочу слушать вас!» — хотел крикнуть Грезин и уйти. Но не смог. Так бывает во сне: язык не пошевелился, а ноги стали ватными и приросли к земле.

— Вы такой человек, что, очевидно, мои слова не дойдут до вашего чугунного сердца, — продолжал Денисов. — Хотите знать, что вы сделали с Феней? Самый веселый человек в Ольдое, она разучилась смеяться. Гордая она, а ходит с опущенной головой, не смеет поднять глаз. Мы не можем узнать ее, она постарела на десять лет.

— Вы не знаете, что у нас произошло! — воскликнул Дмитрий Афанасьевич. — Я охотно объясню. Выслушайте вторую сторону!

— Молчите вы, проклятая вторая сторона! — вспылил Денисов. — Слушать вас теперь никто не желает. В Ольдое во всех домах и палатках выключают радио, когда вы начинаете свою красивую болтовню. Черт бы вас побрал с этой вашей поддельной красотой! Дураки мы, развесили ослиные уши!..

Денисов в волнении поперхнулся, у него перехватило дыхание. Он махнул рукой и ушел, оставив Грезина в полнейшем смятении. Придя в себя, Грезин оглянулся, вытер выступивший на лбу пот. Его обуял страх, теперь он боялся, что его и на работе ждут неприятности.

9

Неприятность поджидала его, только не на работе, а дома, то есть там, где он совсем ее не ждал. Возвращаясь ночью домой, он и не думал, что через полчаса ему придется искать ночлег.

— Можешь не раздеваться, Грезин, — такими словами встретила его жена, только что вернувшаяся из командировки. — Терпение мое лопнуло, ты уходи. Дом этот мой и Феденькин. А ты ищи себе другой.

— Что с тобой, Катерина? Ты взбесилась? Или опять какая-нибудь глупая сплетня?

Грезин снял пальто, шляпу, присел и пытался свести разговор к шутке.

— Я была в Ольдое! — отрезала Катерина. — Специально туда ездила, поэтому соврать тебе не удастся. Бери пальто, шляпу — и убирайся. Остальное барахло получишь потом.

По сути дела, она просто выгоняла его из дому, как паршивую собаку. Здоровенный, он сейчас казался слабым и безвольным. После упоминания об Ольдое сказать было нечего. Только и пробормотал в оправдание:

— Девчонка нажаловалась — ты и поверила. Сама бросилась на шею, а теперь скулит и жалуется!

— Не смей о ней говорить, не смей! — закричала Катерина вне себя. — Она такой души человек, что жаловаться никому не станет. Только и сказала: «Я во всем сама виновата. Доверилась. Не знала, что может быть такой обман». Люди-то сами все понимают. Вот ты не понимаешь, что плюнул всем в лицо. Э, да что с тобой толковать. Уходи!

— Смотри, Катерина, пожалеешь, — не очень уверенно пригрозил Грезин, смущенный бурной отповедью жены. — Будешь просить, умолять — не вернусь. Не больно бы ты хорохорилась, голубушка, — с быстро вскипавшей злостью сказал Дмитрий Афанасьевич. — Я-то ведь не пропаду. А вот ты, миленькая, будешь без мужа век вековать. — Он зло ухмыльнулся: — Не такая уж ты красавица, и годики твои не те, чтобы кто-нибудь теперь к тебе вдруг посватался.

— Все сказал? — спокойно спросила Катерина, хотя лицо ее потемнело от гнева и глаза засверкали. — Глупая я, глупая, давно бы мне выгнать тебя, паршивца! — вырвалось у нее напоследок.

И она захлопнула за ним дверь с такой силой, что весь дом содрогнулся.