Предложение джентльмена

Губы Софи дрогнули, потом расплылись в улыбке.

— Вы не просто Бриджертон, а гораздо больше.

— Мне и самому хочется так думать, но большинство представителей светского общества так не считает.

— Значит, они просто дураки, — нахмурилась Софи. Бенедикт рассмеялся: девушка была просто очаровательна.

— Здесь я с тобой целиком и полностью согласен.

И тут, когда Бенедикт уже счел разговор законченным, Софи удивила его, заметив:

— Вы совсем не похожи на остальных членов вашей семьи.

— То есть? — поинтересовался Бенедикт, опасаясь встретиться с Софи взглядом и показать, насколько важен для него ее ответ.

— Ваш брат Энтони… — Софи нахмурилась, пытаясь получше сформулировать свою мысль. — Вся его жизнь изменилась оттого, что он самый старший в семье. Он наверняка чувствует гораздо большую ответственность за нее, чем вы.

— Постой-ка…

— Не перебивайте, — остановила его Софи, прижав ладонь к его груди. — Я ведь не говорю, что вы не любите своих родных или что не отдали бы жизнь за любого из них. Но ваш брат наверняка считает, что несет ответственность за каждого из членов вашей семьи, и станет винить себя, если кто-то из ваших братьев и сестер будет несчастлив. В этом я совершенно уверена.

— Сколько раз ты видела Энтони? — пробормотал Бенедикт.

— Только один. — Уголки ее рта дрогнули, словно она пыталась подавить улыбку. — Но этого достаточно. Что касается вашего младшего брата Колина… с ним я не знакома, но я много о нем слышала.

— От кого?

— От всех. Не говоря уж о том, что о нем постоянно упоминает леди Уислдаун в своих статьях, а должна признаться, их я читаю уже много лет.

— Значит, ты знала обо мне еще до того, как мы с тобой встретились, — проговорил Бенедикт. Софи кивнула:

— О вас, но не вас самого. Вы гораздо более сложная натура, чем леди Уислдаун себе представляет.

— Так поделись со мной своими наблюдениями, — попросил Бенедикт, кладя руку поверх ее руки.

Софи взглянула ему прямо в глаза, в их темные глубины, и увидела то, что совсем не ожидала увидеть: беззащитность и острое любопытство. Ему необходимо было знать, что она о нем думает. Этому самоуверенному, решительному человеку было важно услышать ее мнение о себе.

Софи высвободила руку и принялась машинально водить указательным пальцем по руке Бенедикта, затянутой в тонкую лайковую перчатку. — Вы… — медленно заговорила она, потому что в этот ответственный момент каждое слово было преисполнено глубокого смысла. — Вы не совсем такой, каким вас представляет великосветское общество. Вы хотите, чтобы все считали вас веселым, добродушным, ироничным и остроумным человеком. Такой вы и есть, но не только: вы гораздо глубже… Вы любите своих родных, — продолжала Софи хрипловатым от охвативших ее чувств голосом. — Вам небезразлична даже я, хотя, Господь свидетель, я не всегда этого заслуживаю.

— Нет, всегда, — перебил ее Бенедикт и, поднеся ее руку к губам, прильнул к нейх: такой страстью, что у Софи перехватило дыхание. — Всегда.

— И… и… — Голос Софи прервался. Трудно было продолжать, когда Бенедикт не сводил с нее пылающего взгляда.

— И что? — прошептал он.

— Таким, какой вы есть, вас сделала семья, — порывисто проговорила Софи. — И это истинная правда. Вы не могли бы вырасти таким любящим, преданным, если бы родились в другой семье. И в то же время вы — это вы. Не чей-то сын или брат, а просто вы.

Бенедикт не сводил с нее глаз. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, однако не произнес ни слова. В минуты, подобные этой, слова не нужны.

— У вас тонкая, ранимая душа, — прошептала Софи. — Душа художника.

— Нет, — прошептал Бенедикт, качая головой.

— Да, — упрямо повторила Софи. — Я видела ваши рисунки, они прекрасны. Вы великолепный художник. Я и не подозревала о таком таланте, пока не познакомилась с вашими родными. Вы изобразили их великолепно. Вам удалось передать и озорную улыбку Франчески, и горделивую осанку Гиацинты.

— Я никому никогда не показывал свои рисунки, — признался Бенедикт.

Софи резко вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза.

— Вы шутите.

— Нисколько, — покачал головой Бенедикт.

— Но они прекрасны. Вы настоящий талант. Думаю, ваша матушка сказала бы то же самое, если бы их увидела.

— Не знаю почему, но я никогда их никому не показывал, — проговорил Бенедикт, чувствуя себя глупо.

— Вы показали их мне, — тихо сказала Софи.

— Я не мог этого не сделать, — заметил Бенедикт, коснувшись ее подбородка.

Внезапно сердце его замерло, после чего забилось с удвоенной силой. Все стало ясно и понятно. Он любит ее. Бенедикт не знал, как это случилось, знал лишь, что это произошло.

И дело было не в том, что она в данный момент находилась у него под рукой. Так бывало со многимиженщинами, но Софи была не похожа ни на одну из них. При виде ее у него теплело на душе, хотелось плакать и смеяться одновременно.

Странно, необъяснимо, но оказывается, он нашел женщину, которая одним своим присутствием делала его счастливым. Ему даже не нужно было ее видеть, слышать ее голос, вдыхать исходящий от нее аромат. Достаточно было знать, что она здесь. Если это не любовь, то Бенедикт не знал, что это такое.