Предложение джентльмена

— В таком случае я ухожу, — медленно проговорил он, пятясь к двери.

— Иди. — Мать нетерпеливо махнула рукой. — Желаю приятно провести время.

Бенедикт счел за лучшее удалиться, не задумываясь над причинами странного поведения матери. Наклонившись, он поднял булочку и бросил ее Гиацинте, которая поймала ее и усмехнулась. Кивнув на прощание матери и сестрам, он вышел из комнаты в холл и, уже подходя к лестнице, услышал, как мать сказала:

— Я думала, он никогда не уйдет.

Странно, очень странно…

Бенедикт стремительно спустился с лестницы и вышел из дома. Вряд ли Софи все еще где-то рядом, но если она отправилась по магазинам, то могла пойти лишь в одну сторону, направо. Туда Бенедикт и отправился, намереваясь дойти до ряда магазинчиков, но не успел сделать и двух шагов, как заметил Софи. Она стояла, прижавшись спиной к кирпичной стене дома, с искаженным от страха лицом.

— Софи! — Бенедикт бросился к ней. — Что случилось? С тобой все в порядке?

Увидев его, она вздрогнула, потом, видимо, немного успокоившись, кивнула.

Бенедикт ей, конечно, не поверил, однако говорить об этом посчитал бессмысленным.

— Ты вся дрожишь, — заметил он, взглянув на ее руки. — Скажи мне, что случилось. Тебя кто-то обидел?

— Нет, — ответила Софи дрожащим голосом, какого Бенедикт у нее еще никогда не слышал. — Я… просто я… — Взгляд ее упал на лестницу. — Я споткнулась, когда сбегала по лестнице, чуть не упала и очень испугалась. — Она слабо улыбнулась. — Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Такое ощущение, словно все внутри перевернулось.

Бенедикт кивнул, потому что и в самом деле понимал, что она имеет в виду. Но это не означало, что он ей поверил.

— Пойдем со мной, — предложил он. Софи подняла голову, и Бенедикту на мгновение показалось, что сейчас он утонет в зеленых омутах ее глаз.

— Куда? — прошептала она.

— Куда угодно, только подальше отсюда.

— Я…

— Я живу всего в нескольких минутах ходьбы.

— Вот как? — удивилась Софи и прошептала:

— Никто мне этого не говорил.

— Обещаю не покушаться на твое целомудрие, — прервал ее Бенедикт и не смог удержаться, чтобы не прибавить:

— Если, конечно, ты сама этого не захочешь.

У него было такое чувство, что Софи не пошла бы вместе с ним, если бы не была настолько ошарашена тем, что с ней произошло. Но сейчас она спокойно позволила повести себя вниз по улице.

— Мы просто посидим у меня в гостиной, — проговорил Бенедикт, — пока ты немного не придешь в себя.

Софи кивнула, и Бенедикт повел ее по лестнице своего дома — скромного здания, расположенного немного южнее дома его матери.

Как только они вошли в гостиную и Бенедикт захлопнул дверь, чтобы слуги им не помешали, он повернулся к Софи, собираясь сказать: «Ну а теперь расскажи мне, что случилось на самом деле», — но в самый последний момент передумал. Спросить-то он может, но правдивого ответа не получит — это точно. Софи наверняка опять что-нибудь придумает.

И Бенедикт, придав лицу самое что ни на есть безмятежное выражение, спросил:

— Ну и как тебе нравится работать на мою родню?

— Они очень милые люди, — ответила Софи.

— Милые? — недоверчиво переспросил Бенедикт. — Да они кого угодно могут свести с ума и наверняка загоняли тебя до смерти.

— Вовсе нет, они очень милые люди, — решительно повторила Софи.

На лице Бенедикта появилась было улыбка — он и сам нежно любил своих родных, и ему было приятно, что Софи тоже их полюбила, — и тотчас же погасла. Ему вдруг пришло в голову, что чем сильнее Софи будет привязываться к его семейству, тем меньше вероятность того, что она согласится стать его любовницей, опозорив тем самым себя в их глазах.

Вот черт! Как же он просчитался, увозя ее от Кавендера. Но ему во что бы то ни стало нужно было привезти ее в Лондон, а единственное, чем можно было ее привлечь, — это пообещать место в доме матери.

Ну и конечно, немного нажать, то есть применить силу.

— Как же вам повезло, что они у вас есть, — прервала его размышления Софи, и голос ее прозвучал уверенно. — Я бы все на свете отдала…

Она замолчала, так и не договорив.

— За что бы ты все на свете отдала? — переспросил Бенедикт, удивляясь тому, что ему так хочется услышать ответ на этот вопрос.

Задумчиво глядя в окно, Софи проговорила:

— Чтобы у меня была такая семья, как у вас.

— У тебя никого нет, — сказал Бенедикт. Он даже не спрашивал, а утверждал.

— И никогда не было.

Бенедикт хотел спросить о ее матери, но вовремя вспомнил, что мать Софи умерла во время родов.

— Иногда нелегко быть Бриджертоном, — признался он, стараясь, чтобы голос его звучал легко и непринужденно. Софи медленно повернулась к нему.

— По-моему, это самое лучшее, что может быть.

— Речь не о том, лучшее это или нет, а о том, что это не всегда легко.

— Что вы имеете в виду?

И Бенедикт неожиданно для себя самого начал делиться чувствами, которые не высказывал еще никому, ни одной живой душе, даже членам своей семьи.

— Для всех представителей великосветского общества я просто Бриджертон. Не Бенедикт, не Бен и даже не человек со средствами и, смею надеяться, неглупый. Я просто Бриджертон. — Он грустно улыбнулся. — А точнее, Бриджертон Номер два.