Предложение джентльмена

Последние две недели Бенедикт пребывал в самом отвратительном расположении духа. «И сейчас, — размышлял он, направляясь по тротуару к матери, — настроение еще больше ухудшится». Все это время он не приходил сюда, потому что не хотел видеть Софи; не хотел видеть мать, которая наверняка заметила бы его дурное настроение и забросала вопросами; не хотел видеть Элоизу, которая наверняка повела бы себя точно так же; не хотел видеть…

Да никого он не хотел видеть, черт подери!

Удача, похоже, совсем от него отвернулась. Не успел Бенедикт войти в дом, как кто-то его окликнул. Он обернулся: его догоняли братья.

Бенедикт едва не застонал от отчаяния. От глаз Энтони и Колина не укроется, что сердце у него разбито, не останется ими незамеченным. И молчать по этому поводу они наверняка тоже не будут.

— Сто лет тебя не видел, — проговорил Энтони. — Где ты был?

— Да так, то тут, то там, — уклонился Бенедикт от прямого ответа. — По большей части дома. — Он повернулся к Колину:

— А вот куда ты запропастился?

— Ездил в Уэльс.

— В Уэльс? А зачем?

— Захотелось, — пожал плечами Колин. — Никогда раньше там не бывал.

— Большинству требуется несколько более веская причина для того, чтобы уехать куда-то из Лондона в самом разгаре сезона, — заметил Бенедикт.

— А мне нет.

Бенедикт испытующе взглянул на брата. Энтони тоже.

— Ну ладно, — сдался Колин. — Я должен был уехать. Мама опять завела свою песню про эту чертову женитьбу.

— Про эту чертову женитьбу, говоришь? — насмешливо улыбнулся Энтони. — Не могу с тобой не согласиться, братишка. Лишать невинности девственницу, ставшую твоей женой, не слишком интересное занятие.

Бенедикт старательно изобразил на лице бесстрастное выражение. После того как они с Софи занимались любовью, он обнаружил на софе маленькое пятнышко крови и прикрыл его подушкой, надеясь, что к тому времени, когда слуги заметят его, у них уже выветрится из головы, что в этом доме побывала женщина. Ему всегда хотелось думать, что его прислуга не подслушивает под дверью и не сплетничает, но Софи как-то обмолвилась, что слуги обычно знают обо всем, что происходит в доме хозяина, и он был склонен ей верить.

Но если он и покраснел, то ни один из братьев этого не заметил, поскольку ничего не сказал. Если бы они заметили, не избежать бы Бенедикту насмешки. Ни один из Бриджертонов никогда не упускал возможности подразнить или помучить другого Бриджертона. Это было так же верно, как то, что солнце встает на востоке.

— Мама мне про Пенелопу Фезерингтон все уши прожужжала, — буркнул Колин, нахмурившись. — Да я эту девчонку знаю с тех самых пор, когда мы с ней бегали в коротких штанишках… То есть я бегал в коротких штанишках, а она… — Он еще больше нахмурился, поскольку братья весело рассмеялись. — А она носила то, что обычно носят в таком возрасте девчонки.

— Платьица? — услужливо подсказал Энтони.

— Юбочки? — подхватил Бенедикт.

— Ну не знаю, что она там носила, но я с ней знаком уже сто лет и уверяю вас, не собираюсь в нее влюбляться. Повернувшись к Бенедикту, Энтони объявил:

— Помяни мое слово, не пройдет и года, как они поженятся.

— Энтони! — сердито бросил Колин, скрестив руки на груди.

— Нет, года через два, — возразил Бенедикт. — Они еще слишком молоды.

— В отличие от тебя! — едко бросил Колин. — Интересно, почему мама пристает с этой дурацкой женитьбой именно ко мне? Тебе ведь уже тридцать один…

— Тридцать! — возразил Бенедикт.

— Не важно. Так или иначе, ты старше меня, пускай к тебе и пристает.

Бенедикт нахмурился. В последние несколько недель мама вела себя необыкновенно сдержанно и ни разу не высказала Бенедикту претензий, что он все никак не женится. Правда, в последнее время он обходит родительский дом за километр, но и до того, когда он туда приходил, она и словом о женитьбе не заикалась.

Странно, очень странно…

— Во всяком случае, — продолжал ворчливым голосом Колин, — я не собираюсь в ближайшее время жениться вообще и на Пенелопе Фезерингтон в частности.

— Ой! — послышался женский голос, и Бенедикт понял: сейчас ему предстоит пережить один из самых неловких моментов в своей жизни.

Чувствуя, как сердце заныло в груди, он повернулся к двери. Там стояла Пенелопа Фезерингтон — губы дрожат, в глазах смертельная тоска. Ее силуэт четко вырисовывался в дверном проеме.

И в этот момент Бенедикт отчетливо понял то, о чем должен был догадаться уже давным-давно и на что по присущей почти всем мужчинам невнимательности не обращал внимания: Пенелопа Фезерингтон влюблена в его брата.

— Пенелопа, — откашлявшись, начал Колин тоненьким виноватым голосом. — Э-э… рад тебя видеть.

Он выжидающе взглянул на братьев, надеясь, что те его поддержат, однако они предпочли не вмешиваться.

Бенедикт считал, что Колин должен выкручиваться сам, хотя ему было и жаль брата.

— Я не знал, что ты здесь, — запинаясь, продолжал Колин.

— Я так и поняла, — проговорила Пенелопа, и в голосе ее не прозвучало ни малейшего раздражения. Колин судорожно сглотнул и продолжал:

— Ты приходила к Элоизе?

Пенелопа кивнула:

— Меня пригласили.