Предлунные

Успев выругаться, он соскользнул еще на полметра и наконец схватился за сук, который выдержал его вес. Он немного повисел, беспомощно болтая ногами, а потом свободной рукой утер глаза и посмотрел вниз. Собственно, с такой высоты уже можно было спрыгнуть, что он и сделал, поплатившись лишь легкой болью в лодыжке.

Наверху послышался звук открываемого окна, а со стороны главного входа в его сторону уже шли двое механических слуг. У одного из них – того, что покрепче и повыше ростом – была оплавлена половина серебристого лица. Уцелевшие черты оставались неподвижными, единственный глаз поблескивал в свете лун.

Финнен представил себе тело незнакомой женщины, которое вытаскивают из пламени, а затем снял куртку, отряхнул снег с нее, а также с ушей и волос, и попытался выглядеть достойно.

2

– Пива, – рискнул Даниэль Панталекис. – Хочу пиццу, салат из кальмаров и кружку пива.

Ничего не произошло. Он все также одиноко торчал в зале, который когда-то очень давно Ивен назвал музеем, хотя, естественно, это уже был не тот же самый зал. Теперь он выглядел намного приличнее, и лишь слой пыли свидетельствовал о том, что здесь достаточно долго не ступала нога человека.

Даниэль не собирался легко сдаваться. Выйдя наружу, он огляделся вокруг. Красное солнце стояло в зените, лужи подернулись льдом от легкого морозца.

Он глубоко вздохнул.

– Я хочу есть, – повторил он на франиспанском, языке своего детства, которым владел лучше всего. – Хочу пиццу, салат и пива.

По длинной черной лестнице к нему съехала юная девушка. Выглядела она довольно неплохо (все тут выглядело довольно неплохо, а движущаяся лестница лишь слегка скрежетала), и если бы не ее ввалившиеся щеки, он решил бы, что она полностью здорова. Девушка полезла в карман и протянула Даниэлю несколько жареных на огне каштанов, сказав при этом нечто, чего он не понял.

– Спасибо, – ответил он, очищая каштаны от скорлупы. Незнакомка напряженно следила за каждым его движением, а когда он клал мякоть в рот, сглатывала слюну.

– А ты хорошенькая, – улыбнулся он ей, проглотив последний кусок. – И у тебя симпатичный задик. Не хочешь немного развлечься? Нет? Как бы тебе объяснить…

Как и большинство людей с торговой смекалкой, он обладал способностями к языкам, умея торговаться на нескольких и зная немало непристойных слов еще на полутора десятках. Вот только тут от этого не было никакого толку.

– Ладно, неважно, – собственно, девушка все равно была не в его вкусе. – Еще раз спасибо, хотя я все же предпочел бы пиццу. А теперь проваливай. Кыш.

Последние слова он подкрепил энергичным взмахом руки. Незнакомка не спеша удалилась, оглядываясь назад. В ее глазах читался голод и нечто еще, будто… удивление.

«Работает, – подумал Панталекис. – Может, не совсем так, как бы мне хотелось, но работает».

Он уже успел сообразить, что в этом мире ему постоянно везет. Правда, в самом начале он сломал ногу, но ведь мог и погибнуть. Потом становилось все лучше. Он вспомнил, как лежал в бреду, прося о дожде, а когда хлынул ливень, ветер сдувал струи воды в его сторону, чтобы он мог напиться. Потом появилась Саримель, которая кормила его, скорее всего, недоедая при этом сама.

Панталекис понимал, что, если бы не забота о нем, та женщина могла бы прожить и дольше. Тогда это его еще удивляло и отчасти пугало. Он привык, что ему везет – на Новых Землях тоже случалось, что кто-то вытаскивал его из очередного переплета, просто так, ни за что, – но все же не настолько.

Потом начало случаться нечто еще более удивительное. Когда ему было холодно, он нашел труп, одетый в теплое пальто. Когда ему хотелось есть, люди угощали его едой, хотя часто, похоже, сами не знали, зачем это делают. Сперва Панталекис думал, что все здесь по своей природе любезны и альтруистичны, но изменил свое мнение, увидев группу мужчин, которые забили женщину, чтобы содрать с нее что-то наподобие серебристой кольчуги.

В конце концов он перестал удивляться и беспокоиться. Похоже, по какой-то странной причине этот мир старался ему помочь, облегчая ему жизнь, хотя при этом губил всех остальных.

Ладно, это Панталекис вполне мог воспринять. Его козырем всегда была своеобразная простота взглядов. Он исходил из предположения, что если некто дает тебе ключ от сейфа, то следует его брать, а не размышлять, зачем этот некто так поступает. По такому же принципу он воспринял необычную реальность, в которой оказался. Он уже знал, что на самом деле этих реальностей больше одной, но его это особо не волновало. Важно было лишь то, что позволяло ему выжить, а в дальнейшем, возможно, извлечь из всего этого еще какую-нибудь пользу.

Присев на скамейку, он достал из кармана пачку частично исписанных листов и похожий на карандаш грифель.