Предлунные

«Похоже, – начал писать он, – о базовых потребностях я могу не беспокоиться. Я получаю еду, когда в ней нуждаюсь, нахожу брошенный, но все еще теплый дом, когда хочу спать, а прежде всего – такое впечатление, что мне ничего не угрожает. Я видел здесь множество умирающих или уже мертвых людей – они гибнут от руки других, от странных несчастных случаев, от мелких ран или болезней, от которых на Новых Землях вылечили бы за несколько часов. Однако со мной самим ничего не случилось с тех пор, как я покинул дом Саримель, за что следует благодарить Бога (если таковой существует)».

Он послюнил кончик грифеля и задумался.

«Вряд ли, впрочем, мне стоит настраиваться на то, что я неуязвим. Моя все еще негнущаяся нога напоминает, что следует соблюдать минимум осторожности.

Самое важное – найти кого-нибудь, с кем я мог бы найти взаимопонимание. Наверняка при желании я мог бы выучить местный язык, но мне не хватит для этого терпения, к тому же язык этот производит впечатление достаточно сложного, а мне, чтобы объяснить, кто я такой, требуется знать значительно больше полутора десятков основных слов.

Возможно, у них есть какие-то другие методы обучения. Может, что-то вроде наших мнемокассет? Вряд ли людям, которые умеют путешествовать во времени, приходится зубрить слова?

Те ниши, про которые Ивен говорил, что понятия не имеет, для чего они служат – как раз нечто похожее на машины времени. Сперва я слегка их боялся, одна придавила мне ногу, но потом я привык и научился ими пользоваться. Все просто – достаточно войти внутрь и подумать о чем-то связанном с миром, в который хочешь попасть. Сойдет что угодно – гниющий у входа труп, царапина на одной из колонн, воспоминание о светловолосой девушке с каштанами.

Я насчитал уже шесть разных миров в разной степени распада, хотя, вероятно, их намного больше. Чтобы открыть для себя новые миры, я думаю о чем-то совершенно случайном, а потом, стоит мне в них оказаться, возвращение уже не представляет проблемы.

Чаще всего, естественно, я думаю о чем-то позитивном, вроде свежей жратвы, молодых женщин и мягких постелей, но пока что даже лучший из миров, куда мне удалось попасть, обладает неким изъяном. Все чаще я ловлю себя на мысли, что, возможно, здесь вообще не существует нормального мира, где процесс гниения и распада шел бы с обычной скоростью.

И это предположение чертовски меня пугает.

В некоторых мирах вообще больше нет людей, но временами я все равно туда спускаюсь, чтобы поискать драгоценности. Боже (если ты существуешь), здесь столько золота, серебра и дорогих камней, что можно было бы купить за них целую планету! Стены во многих жилищах покрыты золотом или серебром, в некоторых мне доводилось видеть мозаики из драгоценных камней. Сперва мне хотелось все это сдирать, но на самом деле незачем – здесь хватает и обычных украшений, тяжелых ожерелий, диадем, цепей и одному дьяволу известно чего еще. Я во всем этом не разбираюсь, но знаю, что когда вернусь домой, получу за это кучу денег.

И все это существует во множестве версий, как и сам город. В смысле – если ты нашел ожерелье в одном мире, то в другом можешь найти в том же месте такое же (то же?) ожерелье, только, к примеру, покрывшееся более толстым слоем пыли. К счастью, золото и драгоценные камни не портятся, так что их можно искать даже в самых разрушившихся мирах. Собственно, я даже предпочитаю искать именно там, поскольку точно уверен, что не явится хозяин и не даст мне в морду.

В одном из миров (там, где у входа в «музей» лежит труп), я устроил тайник. У меня уже столько всего, что я даже не знаю, как все это с собой заберу.

Заодно я ищу и людей, с которыми можно было бы пообщаться. Возможно, мой метод не особо изобретателен – я просто брожу тут и там, пытаясь заговорить с теми, кто вообще еще способен разговаривать.

Ну и ладно. Ивен закончил три факультета – и что с того? Я не настолько умен, зато мне везет.

Того, кто мне поможет, наверняка придется ждать дольше, чем еды, но я знаю, что рано или поздно кто-то такой найдется».

3

– Рад, что ты в конце концов принял мое приглашение, хотя не ожидал, что у тебя возникнет желание войти через окно, – встретил Финнена в дверях дома Брин Исса. – Входи. Прежде чем мы сядем ужинать, я покажу тебе то, что ты так хотел увидеть.

Финнен подавил желание объясниться, хотя это было непросто. Во взгляде улыбающегося Иссы было нечто, заставлявшее подозревать, что он уже обо всем знает, и лучше признаться заранее.

А может… может, он и в самом деле знал. Если отец Каиры столь часто проходил геномодификации, он вполне мог стать телепатом.

У Финнена подкосились колени, он ощутил, как его бросило в удушливый жар. Правда, он знал, что телепатический талант не сочетается ни с каким другим – телепаты платили за свой дар значительным снижением интеллекта, а Исса идиотом явно не был. И все же Финнен на всякий случай решил вести себя осторожнее. В конце концов, с тех времен, когда он интересовался данной проблемой, что-то могло измениться.