Предлунные

Чтобы помочь вам понять данный феномен, должен сперва заметить, что сироты вовсе не были предоставлены самим себе. В Сиротском районе существовали обозначенные пункты первой медицинской помощи, а также нечто, что могло бы оптимистично именоваться школами, хотя чаще всего это была просто одна из брошенных квартир, где сидел оплачиваемый городом учитель. Бывали дни, когда несчастному часами приходилось таращиться в стену или разгадывать головоломки, но рано или поздно к нему приходили дети– младшие от скуки и любопытства, старшие прежде всего из страха, зная, что Скачок не щадит взрослых. Чтобы уравновесить дурные гены, имелся лишь один, хотя и ненадежный способ – получить как можно лучшее образование.

Я помню расчеты, в соответствии с которыми примерно сорок процентов сирот переживали свой первый взрослый Скачок.

1

Через месяц и один день после Скачка в Лунаполисе задрожали театры.

Затряслись крючья, крепившие их к поднебесным трактам, дрогнули зубчатые колеса, и могучие валы начали разматывать цепи. С металлическим скрежетом семь сцен опустились вниз, повиснув в семи важнейших местах города – на площадях Водной, Соляной, Медной, Айлена, Жонглеров, Палачей и Крючьев. Помощники в количестве двадцати одного человека – по трое на каждую сцену – устанавливали на них механические фигуры.

Семь телепатов передали речь президента в разумы семи аниматоров, которые привели фигуры в действие. Каждая из них точно подражала речи и движениям лидера – по крайней мере, такие ходили слухи. Мало кто мог это по-настоящему оценить, поскольку занимавший данный пост человек давно уже не появлялся на публике. Поговаривали даже, будто когда-то он остался позади, а Лунаполисом от его имени управляют главы Принципиума и Эквилибриума.

Небо затянули тяжелые клубящиеся тучи, вскоре пошел снег. Финнен пожалел, что не взял из дома куртку потеплее. Он уже чувствовал, как у него леденеют уши, а холодный ветер пронизывает насквозь.

Вокруг зажглись фонари, каждый из которых выхватывал в желтом снопе света миллионы кружащихся снежных хлопьев. Сквозь белую шевелящуюся завесу силуэт президента был едва виден, но голос разносился по всей Медной площади.

– Вчера при попытке совершить убийство был схвачен знаменитый арт-киллер Мирка Мирхей. В соответствии с законом через три дня его личность будет перенесена в механическое тело. Приглашения на казнь можно приобрести у эксперта Омари. Далее в куполе на вершине башни состоится турнир, в котором за главный приз будут бороться…

Список имен был длинным, и Финнен слушал его с растущей тревогой. Президент не упомянул Брина Нираджа, хотя брат Каиры выиграл уже не один турнир и наверняка хотел бы принять участие и в этом.

Что там сказал Брин Исса, спускаясь вместе с сыном с крыши Архива? Он спросил, знает ли парень, что его ждет. А тот ответил, что да.

Финнен почувствовал, как ему становится еще холоднее.

Поскольку Нирадж производил впечатление чертовски уверенного в себе, Финнену попросту не пришло в голову, что брат Каиры может поплатиться за фальшивую смерть девушки. А ведь это было очевидно.

Брин Исса наказал сына за то, что тот не уследил за сестрой и позволил ей погибнуть.

Повернувшись, Финнен спустился по Медной лестнице на площадь Палачей. Карман его отягощала записка, которую он получил традиционным способом, через посыльного. Содержание он знал наизусть, впрочем, там не было ничего особенно сложного:

«Художник, поэт, певец и композитор Кес Финнен приглашен в дом Брина Иссы. В планах – легкий ужин и беседа с хозяином на интересующую обоих тему. Гость может избрать любой день, при условии, что он явится вечерней порой».

Стиль записки выглядел страшно старомодно – раньше Финнен полагал, что таким языком пользуются исключительно герои пьес.

«Беседа с хозяином на интересующую обоих тему».

Финнен не сомневался, что это означает допрос об обстоятельствах смерти Каиры. Он считал, что готов к подобному, но на самом деле вовсе не был в том уверен. Приглашение он получил две недели назад и с тех пор оттягивал визит. В конце концов, Исса не назвал конкретную дату.

Он ожидал очередной записки, на этот раз с предложением поторопиться, а может, даже нескольких механических слуг, которые силой отволокут его к отцу Каиры. К его удивлению, ничего такого не случилось, зато у него возникло ощущение, что за ним с недавнего времени наблюдают. Конечно, он мог ошибаться, но чувство никуда не девалось.

Спустившись на площадь Палачей, он перешел на бег – не слишком быстрый, поскольку на мокрой от снега лестнице легко было поскользнуться. Он бежал, чтобы согреться, а также потому, что тело требовало движения. В последнее время он слишком долго просиживал в своей мастерской, где рисовал и уничтожал скверные картины, писал еще более скверные стихи, а прежде всего объедался высококалорийными деликатесами и размышлял о том, насколько отвратительна жизнь.