Предлунные

Она уже слышала слова, произносимые шепотом, но при этом полные напряжения и эмоций – то умоляющие, то злые. Или похоже на то, поскольку содержания слов Каире разобрать не удавалось. Говорила в основном Джайна, а ее собеседник если и отвечал, то только коротким бурчанием. Судя по голосу, Каира решила, что это мужчина, хотя голову бы на отсечение не дала.

Каира затаила дыхание, все больше удивляясь – она не думала, что Джайна Наруми может кого-то о чем-либо просить. А потом раздался звук пощечины – короткий, сильный, казавшийся невероятно громким в тишине. Аниматорка отшатнулась, схватившись за дверной косяк. Из-за ее плеча Каира увидела лицо молодого мужчины, со злобно сжатыми губами и прищуренными глазами.

Девушка ничего не понимала, но знала одно – если сейчас она выдаст свое присутствие, Джайна не простит ей, что она стала свидетельницей подобного унижения.

– Каира! – раздался в то же мгновение с верха лестницы голос одной из тройняшек. – Каира, ты тут?

Аниматорка обернулась. Одна ее щека побледнела, другая побагровела и уже слегка опухла.

– Каира?

Прижавшись к колонне, девушка обругала ту, кто ее звала, а также двух ее сестер-близнецов. Глупые девчонки! Им давно уже пора быть дома или болтаться по городу, или чем они там занимаются после работы.

Джайна окинула холл подозрительным взглядом и вышла. Облегченно вздохнув, Каира еще немного подождала, а потом побежала наверх по ехавшей вниз лестнице, перескакивая через три ступеньки. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть подъем.

Ирла (кажется) удивленно уставилась на нее.

– Эй, мы уже четверть часа тебя ищем. Надо поговорить. Ты где была?

– Разговаривала с Джайной.

– Старая корова снова хотела оттрахать тебе мозги?

– Она вовсе не старая, – Каира ощутила внезапную неприязнь к девушке. – На самом деле она, похоже, ненамного старше меня.

– Ну и что? – пожала плечами Ирла. – Все равно она ведет себя будто старуха. И будто у нее давно не было ни одного мужика, что, впрочем, наверняка так и есть. Слушай, Каира, мы сегодня идем развлечься, хочешь с нами?

– Куда?

– Увидишь, – усмехнулась та. – Обещаю, тебе понравится. Ну так как?

Каира вовсе не была уверена, что ей понравится. Собственно, она почти не сомневалась в обратном.

Ирония судьбы – в конфликте между Джайной Наруми и тройняшками она заняла сторону первой. У Джайны, несомненно, имелся некий пунктик по поводу ее внешности, из-за чего она выглядела злобной и неприступной, но детская жестокость сестер воспринималась еще хуже.

С другой стороны, у внучек главного администратора наверняка был доступ ко многим секретам Архива, а может, и к последнему этажу.

– С удовольствием.

Ирла просияла.

– Приходи в полночь к боковому входу в Архив. Нам нужно попасть на десятый этаж. В это время там никого не будет.

Каира, поколебавшись, кивнула. Десятый этаж? Что им там понадобилось?

Она надеялась, что они не собираются что-то украсть.

Ирла повернулась, намереваясь уйти, но Каира ее остановила.

– У Джайны Наруми есть ребенок?

– Ага, есть. А что?

– Ничего, я просто так спросила.

– Что, не очень-то она похожа на мамашу? – Ирла снова издала пискливый смешок, крайне раздражавший Каиру. – Я тоже удивилась, когда в первый раз услышала. Ребенка ей подарили, на прощание, еще в те времена, когда у Джайны не была так изуродована рожа. Она… кстати, любит и парней, и девушек. Вернее, любила бы, будь у нее хоть какие-то шансы, поскольку теперь их больше нет. Кстати, знаешь, что ее бывшая любовница была на тебя немного похожа?

20

По пути домой Каира тешила себя размышлениями, в самом ли деле она могла бы понравиться Джайне. С одной стороны, подобное предположение приводило ее в замешательство, а с другой – немного льстило. Аниматорка действительно выглядела кошмарно – порой Каире приходилось прилагать усилия, чтобы не отвести от нее взгляд. Но она также отличалась умом, гордостью и значительно большей восприимчивостью, чем сама готова была признаться, и все это вызывало у Каиры смешанные чувства – уважение, симпатию, осторожное любопытство.

Джайна с широкими шрамами на лице, запертая в тесной клетке собственной боли. Джайна, которой эта боль по-своему придавала силы, одновременно отгораживая ее от других людей.

И наконец – что, пожалуй, было интереснее всего – Джайна, скрывающая некую тайну.

21

После невероятного ужаса, паники и бегства сломя голову Даниэль Панталекис наконец вновь обрел способность думать.

Он начал с претензий к судьбе. Несправедливо, что такой везунчик, как он, внезапно стал целью невидимого убийцы.

Почему? Ведь он не сделал ничего дурного, никого не обидел, никому не причинил вреда.

Ему пришло в голову, что, возможно, причиной была светловолосая девушка, которая умирала на его глазах, пронзенная острыми львиными когтями. Но чем он мог бы ей помочь? Добить, или, наоборот, попытаться спасти? И то, и другое было в равной мере лишено смысла – в первом случае он сократил бы ее страдания самое большее на несколько минут, а во втором лишь бы их продлил.