Предотвратить неизбежное (СИ)

Резкий запах крови, застрявший в носу, перебивал аромат леса… Но в доме Фугаку-сана не было такого. Озарение. Срыву вытягиваюсь и вижу его. Беспокойного. Переполошенного. Будто истинно переживавшего. Демон — вновь рядом.

— Мидори, — продолжаешь звать, а я неотрывно гляжу в ворожащие очи, точно в первую встречу: неужто они, сравнимые с бесконечным колодцем, с такой лёгкостью способны окраситься в яркий оттенок крови? Неужели можно столь естественно переживать за кого-то, а потом столь же обыкновенно лишать его жизни?

— Мидори! — повторяешь уже громче.

Всё из-за Норики-сан? Потому ты утратил рассудок{?}[А вот и «Стокгольмский синдром» подъехал]? Ты любил её, да? Очень любил. Я вижу это по твоим подаркам, бережно подготовленным специально для неё. Цветочная заколка. Мятного цвета кимоно. Одеяние с фамильными гербами. Черепаший гребень. Сколь долго мужчина, коему не пристало выбирать женские побрякушки, искал эти сокровища?

— Шисуи-сан, — в необъяснимом забвении провожу по молодому лицу. Да, слишком юному для таких страданий. Пухлые уста — не должно им полниться ядом. Крупноватый нос — только сейчас понимаю, что лицо твоё тоже неидеально, — которым следует зарываться в рассыпчатые шелковистые локоны возлюбленной. Но не мои, Шисуи-сан, не мои…

— Мидори? — не понимаешь, к чему так себя веду? Да я и сама уже не могу сказать: слишком многое случилось между нами, красноглазый демон.

Два дня. Каково тебе было нести два полных солнца изуродованное тело любимой? Как больно тебе было, мой дьявол? Перебирал ли ты её слипшиеся от грязи волосы или же сжимал хладные ладони? Клялся ли в вечной любви, говорил ли, что обязательно повстречаешь и в следующем перерождении{?}[Буддисты верят, что души бесконечно перерождаются.]? А мне ты никогда не говорил, что любишь…

— Что с твоей рукой? — только сейчас заметила, что раскрасневшееся запястье знакомо горело огнём.

— Не может быть… — разглядываю свежие следы от пальцев. Чушь. К Югао-сан я ходила двадцать первого числа… Неужто меня отбросило на четыре дня назад?

Что? Как? Почему? Время неумолимо приближается к начальной точке. Но почему? Кроме первого раза, я же всегда возвращалась на одну ночь? Боги, демоны, те, кто играется моей судьбой, за что же вы так с простой несчастной девушкой?

Шисуи-сан что-то хаотично лепетал, а я пыталась понять: как быть дальше…

***

— Я обречена… — сползла по хлипкой стене родной комнаты.

Демон как по волшебству донёс до лавки Югао-сан, стоило в слезах поведать о якобы утерянном подарке, но престарелой жрицы уже и след простыл.

— Югао-сан, неизвестно, когда она вернётся?

— Макико-сама тяжело добираться до нас, она и на сей раз зашла по чистой случайности.

— Может быть, Макико-сама оставила какой-то заказ?

— Сожалею, дитя.

Думаю, досаду мою смог бы распознать даже ребёнок. Купился ли ты на очевидную ложь, красноглазый демон? Или же хотел купиться, Шисуи-сан?

***

Грядущим утром матушка ворвалась в мою спальню — радостная и вдохновлённая, точно узнала нечто невероятное.

— Прислали! — трясла она приоткрытым конвертом. Куском бумаги, который я бы предпочла никогда более не лицезреть.

— М-м-м, — простонала я невнятно, растирая уставшие веки. Этот день не спутаю ни с чем.

— Мидори, негоже сейчас щёлкать клювом! — привычно защекотала кончик носа мягкой бумажонкой, явно недовольная моей пассивностью в столь ответственный и знаменательный час, — Пришло, от Шисуи-сана.

Я знаю, матушка, я уже всё знаю. Сначала он выжег всю землю рядом, а затем — накинул на шею петлю, дабы жертва не смела бежать. Но на сей раз я не прыгну в эту бездну с улыбкой.

— Матушка, я не хочу, — приподнялась на футоне, по-прежнему помятая, но с ясным и решительным видом. Коль встречи со священнослужительницей уже никогда не видать, то придётся ступать наугад, подобно слепому котёнку{?}[Старая жрица очевидно что-то знала, но теперь, раз Мидори перебросило аж на 4 дня назад, то вероятность, что ей удастся расспросить жрицу и не умереть до момента встречи с ней, очень мала.].

— Мидори, ты, верно, ещё дремлешь? Пришла помолвка от Шисуи-сана. Он хочет взять тебя в жёны, — растолковала, точно дочь её — сущее дитя, не ведающее очевидного.

— Я понимаю, но не хочу, — отзываюсь столь же тихо, но настойчиво.