Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Не можешь ты этого помнить. Тебе не больше двух лет было, когда мы тебя в песочницу водили. Дети еще не осознают себя в таком возрасте и не понимают слов, – наставительно произнесла ее мать. – Вот видите, она все выдумывает!

– Ничего я не выдумываю! – оскорбленно взревела Оля. – Я даже помню, что папа тебе говорил, когда вы стояли!

– Ну, и что же? – ласково спросила Оля Большая, не желая раздувать конфликт. – Он, наверное, говорил твоей маме – какая у них дочка умница и красавица…

– Не-ет… – поморщилась девочка. – Он говорил ей… Говорил… А, вот! «Куда я теперь от тебя денусь, когда тут такой приплод!» А что такое приплод, тетя Оля?

– Вызывает интерес ваш супружеский регресс… – с явным удовольствием начал Борис, но Оля Большая обернулась к нему со зверским выражением и недвусмысленно цыкнула; потом она с елейным лицом обратилась к своей маленькой тезке:

– Олечка, давай теперь ты расскажешь историю. Только без папы. Потому что мы сегодня не про пап рассказываем, а про жизнь. Ну, то есть, про всякое разное.

Олечка серьезно задумалась и, наконец, согласилась:

– Хорошо, я расскажу про то, как мы летели в самолете с мамой без папы.

История пятая, рассказанная памятливой девочкой Олей, про самолет, облака и лимонад.

– Мы с мамой летели в самолете в Крым в гости к ее подружке тете Наде… Я сидела у мамы на коленях, а сбоку у нас было такое маленькое круглое окошко…

– Господа, это все совершенная ерунда, – прервала Татьяна. – Мы летали в Крым летом двадцать шестого. То есть, ей до трех лет оставалось месяца четыре. Ребенок физически не может ничего помнить. Это смешно. Просто она потом слышала какие-то отголоски разговоров о нашей поездке к Наде – вот и все.

Оля на этот раз не обратила на нее никакого внимания:

– Я смотрю в окошко – а там будто простокваша внизу. Я маму спрашиваю – что это такое, а она мне говорит, это облака. Я говорю – почему они внизу, а она мне: мы над ними летим. Я говорю: не летим, а висим, ведь мы не двигаемся. И вдруг к нам наклоняется такая красивая-красивая девушка в красном пиджаке и шапочке, а в руках у нее большой круглый поднос. На подносе много-много маленьких стопочек, из которых пьют водку. Только в одних стаканчиках белая водка, а в других – желтый лимонад. Я говорю тете: я водку не буду, водку только папа пьет, я буду лимонад. Тетя удивилась и говорит: у нас водки не бывает, это простая вода. Я только хотела взять стаканчик с лимонадом, как мама раз – и схватила меня за руку. У вас, говорит, все из холодильника, а у нее горло больное, ей нельзя. А сама взяла – и сразу два стаканчика выпила, сначала один, потом второй! Мне так пить хотелось, а мама говорит – ничего, потерпишь, а то еще описаешься, – и тетя ушла со своими стаканчиками… Я смотрю в окно – а мы по-прежнему не летим, а висим… Я глаза закрыла. А когда открыла их, мама уже по лестнице спускалась на землю, я у нее на руках сидела, а тетя в шапочке несла нашу сумку. Вот. Я все помню.

– Вот так мы и наносим рубцы на сердца друг другу, – задумчиво протянул Станислав. – И не замечаем.

– По-вашему, это ей тоже кто-то рассказал? – спросил Борис.

– Этого просто не было, – Татьяна приняла решение твердо держаться прежней линии, и своротить с этой дороги ее, видимо, не могло уже ничто. – Она нафантазировала, понимаете? Просто мы много ей читали, и у нее излишне развилась фантазия, вот и все. И не надо искать никаких неправдоподобных объяснений.

– Да ладно, – с оттенком обидной многозначительности сказал сегодняшний Король. – И так все ясно. Кончаем базар. Станислав, давай ты.

Тот вышел из грустной задумчивости:

– Пожалуй… Знаете, мне тоже довелось подслушать в тэшке разговор о жизни.

– Иди ты! – искренне изумился Макс. – Ты – подслушивал?

– Ну, деваться-то некуда было…

История шестая, рассказанная порядочным подслушивателем Станиславом, о том, как у одной девочки было не лицо, а мордочка.

Я никогда специально не подслушиваю, но если кто-то при мне говорит громко, не стесняясь, то слушаю очень внимательно: в таких случаях, как я считаю, в разговоре есть нечто, предназначенное и мне тоже.

Две дамы сидели позади меня рядом и обсуждали успехи в учебе некой Насти. Деваться мне было некуда – и очень скоро я знал, что одна собеседница – мама этой девочки, причем, по профессии она – участковый врач в детской поликлинике. Другая женщина – моя коллега, учительница, репетитор Насти по английскому. Настя учится в одиннадцатом классе.