Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Могу сказать точно, – говорила учительница, – что у вашей девочки исключительные способности к языкам. Представляете, мы дочитываем уже шестую сказку из «Хроник Нарнии» в оригинале. И ей так легко дается – я просто диву даюсь. Она язык не просто хорошо учит, а чувствует! И абсолютная грамотность, стихи замечательные пишет – по-английски! Из взрослых не носителей языка так могут единицы, а она почти ребенок… Очень одаренная! Летом ей поступать, и я надеюсь, что…

– Вы мордочку ее видели? – вдруг громко перебила мама.

Учительница осеклась, я вздрогнул.

– Вы на мордочку ее смотрели, я вас спрашиваю? – продолжала женщина. – Чтоб я девочке с такой мордочкой над конспектами засохнуть дала? Да вы что? Чтоб шесть лет, как я, в аудиториях свою красоту губила? Чтоб потом всю жизнь на дядю ишачить за копейки и превратиться в старую обезьяну?

– Она очень хорошенькая, но… – пролепетала учительница, – кроме внешности, важно еще и…

– Важно ЕГЭ сдать, а потом удачно выйти замуж, пока мордочка свежая! – назидательно произнесла мать. – Кому она потом будет нужна, старая кляча с дипломом! – я не видел ее лица, но четко представил, как презрительно скривились ее губы, когда она процедила: – Поступать, надо же!.. С такой мордочкой…

Учительница замолчала, а через полминуты сказала, что ей пора выходить.

Я, конечно, не вмешался: за пять минут ни в чем не убедишь, а помоями обольют. Хотя душа буквально рвалась в бой… Бедная девочка, которая читает «Хроники Нарнии» в оригинале! И повезло же ей родиться не с лицом, а с мордочкой…

– Ну, и в чем она неправа? – вызывающе спросила Татьяна. – Нормальная женщина, которая хочет дочери простого женского счастья…

– …как ваше, например… – в тон ей предательски вставил Борис.

И Татьяна с размаху угодила в ловушку, также неуклюже, как еще недавно «член партии» Соломоныч:

– Как мое, и вообще…

Тут уж сдавленно фыркнули все, кроме ее детей, Татьяна осеклась и обиженно замолкла.

– Я тебе объясню, почему та женщина неправа, – сжалившись, обернулась к ней Маша. – На своем примере. Видишь ли, у меня тоже в свое время была такая «мордочка». Я после школы задурила, сказала, что хочу взять все от молодости, а учиться еще успею… Мама же требовала, чтобы я немедленно поступала в институт. Ну, я ей и сказала примерно, как та, в маршрутке: «Ты что мама, разве не видишь, что с моим личиком у меня никогда не будет никаких проблем? В женщине главное – красота, и, если она есть, то остальное на блюдечке принесут!». А у нас дома была пароварка старая, бабушкина еще. И вот буквально тем же вечером, когда я стояла на кухне радом с плитой, с агрегата сорвало крышку, и пар шибанул мне в лицо. Удивительно, что я как-то успела зажмурить глаза, а то вообще могла ослепнуть. Все-таки я не очень близко стояла, поэтому ожоги были только второй степени – но заживали все равно полгода, а полностью следы исчезли только через год. Кожа пластами слезала… Это был ужас… «Вот тебе урок», – вместо сочувствия, говорила мама. Да я и сама уж без нее поняла, что лицо – дело такое. Сегодня есть, завтра нет. И что без образования оно ровно ничего не стоит и никакого личного счастья не даст…

Оля Большая за спиной Татьяны делала Маше отчаянные знаки – но та их не понимала, а поняла, только когда вспомнила, что у Татьяны именно образования и нет, а миловидное личико, имевшееся в молодости, не обеспечило ей никакого ослепительного счастья. Вечер рассказов как-то не задавался… Добрая Оля решила немедленно отвлечь всех от собственных скорбей и ошибок:

– Моя очередь рассказывать. И тоже про подслушанный разговор. С той лишь разницей, что не в тэшке, а в гипермаркете…

История седьмая, рассказанная миротворицей Олей Большой, о том, как не надо, по ее мнению, воспитывать мальчиков.

Жизнь – лучший режиссер, поэтому я так редко хожу в драматический театр…