Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Мы с подругой ехали лет десять-одиннадцать назад от Пскова в сторону Печор – там есть одна очень живописная лавра, древняя, мы экскурсию заказали. Кругом поля и редкие деревни, дорога плохая. Стоят мальчик и девочка – ему лет десять, ей лет восемь, голосуют. Мы смотрим: кругом нет ни кустов, ни канав – спрятаться взрослым негде (чтобы выскочить и ворваться в машину), поэтому посадили их. Ни о чем их расспрашивали, мальчик сам заговорил, история старая: «Отец пьет, мать больная лежит, в лавку за продукты долг тысяча рублей, пока не вернут, продукты не отпускают, кушать очень хочется». Дала ему семьсот – наличных больше не было. Мальчик, с обидой: «Но мы должны тысячу, а не семьсот!». Вообще держался как маленький мужичок, эдакий будущий рачительный хозяин. А вот девочка была очень хорошенькая – очень, настоящая красавица. Сама темненькая, глаза светлые-светлые и огромные, какие-то распахнутые. Высадили мы их у какой-то деревни. И я почему-то их запомнила. Я вообще внимательная. Часто вспоминала о горькой участи этих маленьких попрошаек, которые, давя на чувства нормальных людей, приносят своим тунеядцам и алкоголикам родителям ежедневно нехилую сумму на водку, а сами терпят побои и сидят впроголодь.

И вот, прошло с тех пор лет семь-восемь, едем мы уже с мужем в эти самые Печоры, опять на экскурсию. Припарковались у остановки на Киевском шоссе – что-то надо было из багажника взять. На остановке стоит юная девушка. Я не сразу поняла, что это «плечевая», – только когда взглянула и увидела, как дико она одета и накрашена. Сердце у меня мгновенно ожгло – я ее узнала: это была та самая девочка, только подросшая. Те же громадные беззащитные глаза, которые я помнила все эти годы… Огляделась: поодаль ржавая «копейка» с ее сутенером, который уже вылезает: мол, что это я на его «товар» уставилась. Я и его узнала – братик ее бойкий… Теперь такой «братик» мне одной левой голову свернет. Раньше гонял маленькую сестру просить милостыню по дорогам, а как вошла в возраст, – стал ею торговать… Бизнес у него такой. Родители-то, конечно, уже либо сгинули, либо умерли от алкоголизма. В полицию там бесполезно обращаться: всех сутенеров на трассах крышуют. Желающему «спасти» такую девушку может вообще не поздоровиться. Поэтому мы просто уехали. С болью в сердце…

– Ма-ма! – опять обиженно провыла Оля Маленькая. – Ну, это вообще не страшно! Подумаешь, милостыню просили…

– Это я для взрослых рассказала, а не для тебя. Вам с Митей рано. Вырастете – поймете, – строго сказала Татьяна.

Митя тихонько хмыкнул – тихонько-то тихонько, но так, чтобы все поняли, что уж он-то, по крайней мере, понял абсолютно все.

– Очень страшно, – осторожно приобнял девочку Станислав. – Вот живешь ты с мамой, папой и братом, и всегда у тебя есть, что покушать. Захотела вкусненького, открыла холодильник, взяла йогурт там какой-нибудь… Или шоколадку с полки. А вот представь, что дома нет даже хлеба, и взять его негде. И, чтобы просто покушать сегодня, тебе приходится в любую погоду идти на дрогу, останавливать машины с чужими людьми и просить у них деньги или еду… Вот и подумай сама, страшно это, или нет.

Оля посмотрела на него озадаченно и промолчала. Молчала и ее мать, поджав губы…

– Ладно, теперь я расскажу, – разрядил обстановку Соломоныч. – Как сорок лет назад я за одно лето два раза встретился с шаровой молнией.

История шестая, рассказанная советским евреем Соломонычем, о двух его встречах с шаровой молнией, которые, к счастью, не стали для него роковыми.

Есть события, которые не забываются. Они словно навсегда впечатываются в сознание, и даже спустя четверть века их отголоски проявляются в снах.

Среди таких событий у меня есть две встречи с шаровой молнией. Обе они произошли вот здесь, на этой самой даче, в июле восемьдесят седьмого года. Моим мальчикам было пять и шесть. Мы с женой по очереди сидели с ними летом: она в свой отпуск, а я – в свой. Это была моя очередь. Я уложил детей спать после обеда, а сам спокойно мыл посуду на веранде. Тогда это еще делали в тазиках. Собиралась гроза – вернее, она уже разразилась, только, так сказать, «сухая». То есть, собрались тучи, потемнело, сверкали молнии и гремел гром – все это очень близко, прямо над нами, – а вот дождь не начинался. Шторы на веранде не было. Вдруг я услышал тихий треск – такой, как бывает, когда горит «бенгальский огонь». Я поднял голову и увидел: вдоль веранды медленно летит сверкающий и трещащий белый шарик размером с теннисный…

Я замер, не в силах пошевелиться. Шарик долетел до меня, секунд пять повисел, как бы в раздумье, вспыхнул ярче и пропал. В эту секунду у меня подкосились ноги, и я сел на пол. Сидя, боялся, что не смогу встать, что ноги отнялись насовсем, – но ничего, все прошло, встал как-то…