Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– И тут вдруг прямо напротив меня загорелись два жутких красных глаза. Они начали медленно двигаться по комнате. То вверх, то вниз, то вбок… А потом стали постепенно приближаться ко мне… У меня прямо сердце остановилось! Я глаза опять закрыла и думаю, ну, все, это вампир, сейчас как присосется к горлу… Но вдруг мимо меня словно пролетел кто-то, что-то зашуршало, и все стихло. Тогда я решилась опять посмотреть. Но никаких красных глаз уже не было. Оно, наверно, в форточку улетело… Поэтому я теперь всегда, когда мама меня уложит и уйдет, встаю, лезу на подоконник и окно закрываю плотно… То есть, это раньше было, пока мы сюда на карантин не залезли.

– Мама! – громко вскрикнул вдруг Митя. – Она не врет! Ко мне он тоже приходил как-то в середине лета! Это Цезарь! Кот сиамский из синего дома, где эти… ну, мама с маленьким сыном жили, потом уехать успели. Так этот их Цезарь охотился по ночам – и в открытые форточки лазал только так. И в мою залез в три часа ночи. Я тоже просыпаюсь – два красных глаза по комнате двигаются. Чуть не обделался спросонья, пока догадался! У голубоглазых кошек глаза красным отсвечивают в темноте, когда где-то напротив свет горит! А там действительно дом через дорогу, и свет в нем редко по ночам тушат. Уж не знаю, что там ночью делают… Зову его – кис-кис-кис – а он и рад стараться: прямо на грудь ко мне прыгнул и давай мурлыкать. Я его глажу, шкура такая мягкая… Полежал и ушел на охоту… Но если не знать – то жуть, как страшно, правда…

Оля Маленькая казалась очень разочарованной такой прозаической развязкой своей страшной истории: не вампир, оказывается, к ней залез и не инопланетяне, а всего лишь соседский кот… Она было надулась от обиды, но быстро вспомнила о последнем своем подданном, с которым только единственная из всех обитателей бункера умела непринужденно общаться:

– Дядя Боря! Теперь ваша очередь! Только чтобы действительно страшная история была, а то сегодня все только ерунду какую-то рассказывали…

Все обернулись на Бориса: он вынырнул из тени и облокотился на стол, глядя строго перед собой.

– Хотите очень страшного? Пожалуйста. Только потом пеняйте на себя, – жестко сказал он.

История десятая, рассказанная странным петербуржцем Борисом, самая страшная из всех.

Сейчас мне пятьдесят два, а тогда только сорок исполнилось, и было у меня все, как у людей: жена, которую я любил, и дочка, которую обожал. Да, двенадцать лет назад она окончила школу на все пятерки и одну четверку – это физрук, сволочь, ей влепил, специально, чтобы она золотую медаль не получила. Слишком хорошенькая была, а он – старый похотливый козел.

И тут мне товарищ по работе случайно предложил горящую путевку в хороший молодежный спортивный лагерь – где-то здесь у вас, под Москвой. Он купил своей дочери, желая поощрить ее за успехи, – а она взяла и отказалась, потому что у нее в Питере парень оставался. Ну, а моя Ларочка была очень рада – сразу бросилась собираться. И не хватило ей девичьих платьиц… Говорит жене: «Мама, можно я на Невский в «Зару» быстренько съезжу, мне нужно пару платьев нарядных, а то что я все в футболках да в футболках…». Мать ей даже денег отвалила на радостях и говорит мне: «Свозишь ее, Борь?». А я поленился. «Нет, – говорю, – не маленькая, на метро доедет или на автобусе. А мне надо кучу фотографий до ума довести». А девочка… моя… и не настаивала – так и выскочила, не попрощавшись: «Зара»-то эта в двадцати минутах езды от нашего дома была.

И точно, звонит матери через час. Жена рядом со мной на диване сидела – так что я и голосок в трубке отчетливо слышал. «Мама! – кричит, счастливая такая. – Я даже не два платья купила, а три! Тут скидки крутые! Классные такие платья, сейчас увидишь!». Они с мамой большие подружки были… Жена ей: «Только не задерживайся, тебе еще чемодан собирать, а самолет через четыре часа!» Дочка в ответ: «Да я если б и захотела задержаться – не смогла бы: денег вообще ни рубля не осталось, только карточка! Уже еду, а ты мне там бульончику куриного разогрей, с греночками, ладно?».

И все, господа хорошие. Уже двенадцать лет едет.

Полиция не нашла ни одной зацепки. Дочка наша как сквозь землю провалилась. В метро не спускалась. Автобус до нашего дома идет по людному Невскому. Никаких темных парков и дворов по дороге нет. Силой затащить кого-то в машину на Невском, где у каждого магазина камеры понатыканы, невозможно, да и в Питере люди бы вмешались, все-таки. А добровольно она бы ни к кому не села. Она даже с матерью неохотно в такси садилась. Как огня чужих мужиков боялась, а женщин дико стеснялась, и парня не было у нее – жена бы знала, это точно. Но не нашлось вообще ни одного свидетеля, который дал бы хоть намек на то, что случилось. Ни на одной камере ее не оказалось, кроме как у «Зары» проклятой, откуда она звонила. Там четко видно, как Лара пошла вбок, где метро у нас, «Канал Грибоедова». И все. Никогда и ничего больше.