Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Семья у нас была дружная, никаких детских моральных травм. Про личную жизнь дочки мать тоже знала все – да и не было у нее еще никакой личной жизни. Милиция подруг опросила, одноклассников, учителей – все подтвердили, что ни с кем Лара не встречалась. Вариант добровольного бегства мы полностью исключили – дочь очень нас любила, а маму так прямо боготворила, как тень за ней ходила и во всем ей подражала. Никогда не причинила бы она нам такого горя, ни при каких условиях. Но дошло до того, что полиция нас подозревала, что это мы ее убили! И нас всерьез допрашивали, с пристрастием – вы догадываетесь, что это такое…

У жены через полгода вдруг обнаружился рак поджелудочной – у молодой бабы тридцати девяти лет! И четырех месяцев на проболела, а умерла… с удовольствием. «Теперь, – говорила, – я точно узнаю, что с Ларочкой случилось…». Ну, а я, как видите, крепкий орешек. Неймет меня ничто.

С грохотом отодвинув железный стул, Борис встал и исчез во тьме.

Сидельцы потрясенно молчали, глядя ему вслед.

– Теперь я понимаю… Теперь ясно… – прошептала Маша. – Вот, оказывается, что… А я-то, я-то… Дура. Боже, какая дура!

– Мама, завтра ты будешь королевой! – прозвучал чистый Олин голосок. – Давай, скажи, о чем завтра истории! Мам! Ну, мам! – Оля изо всех сил трясла локоть своей остолбеневшей матери.

– Спать пора… – отрешенно проговорила Татьяна. – Сейчас будешь зубы чистить…

– Сначала скажи! Ну, скажи, мам! – надрывалась девочка.

– Кажется, надо завязывать с этими дурацкими историями, – сказала Маша. – Вот как дело может обернуться – сами видели.

– Не надо завязывать, – громко сказал Станислав. – Мне кажется, ему легче стало. Вряд ли он часто об этом рассказывал. Может, вообще в первый раз. Как нарыв вскрыли и гной выпустили… Может, и еще больше полегчает… Давайте, Татьяна, раз уж вас назначили, придумывайте, о чем завтра рассказывать станем.

– Ну, например… – Татьяна никак не могла отойти от жуткого впечатления. – Ну, давайте что-нибудь безопасное… Нейтральное… Давайте, может, о животных…

– Хорошая идея, – похвалил Макс. – Даже если кто-то лишился любимой собачки, – это все-таки не дочь без вести пропала.

– Заметано. О животных, – поднимаясь, сказал Станислав.

Четвертый день Декамерона,

в который рассказываются истории о животных.

В середине сентября боровики и подосиновики рассыпались по лесу в ненормальных, астрономических количествах – как в начале войны.

– Помню такое в восьмом, четырнадцатом и двадцатом, – серьезно говорила Оля Большая, которая теперь, среди внезапного изобилия, игнорировала терракотово-замшевые полусферы красных грибов, красиво оттеняемые бурым ковром палой хвои, а наклонялась только, чтобы срезать с жирной бежевой ножки безупречно чистую вишневую шляпку молодого боровичка в серебряном оазисе ягельника. – Мама вспоминала девяносто третий, бабушка – сорок первый, а прабабушка рассказывала о четырнадцатом… Микологи сколько угодно могут над этим смеяться, но народ не обманешь. Если грибы хоть косой коси – это к беде. И чем больше грибов, тем страшней беда. На Руси их называли «мясо для монахов». Бог всегда, попуская войну или мор, давал людям и бесплатную пищу…

– Вы с мужем… извините за вопрос… в Него по-настоящему верите, кажется? – спросила Маша, вовсе не обращавшая внимание на грибы, но зато не спускавшая глаз с довольно неуклюжей фигуры Бориса, мелькавшей впереди средь подсвеченных неяркими отвесными лучами еловых стволов.

– Поживите еще лет двадцать – и вы поверите, – ответила Оля. – Верим, конечно. Только не бойтесь, обращать вас в ревностную христианку не собираюсь.

– И я даже знаю, почему: вам велено не метать бисер перед свиньями, кем вы меня, разумеется, считаете, – Маша хотела, чтобы получилось небрежно, но вышло обиженно, она сама это заметила и разозлилась:

– Хорошо, тогда скажите – почему ваш Бог все это допускает? Я имею в виду даже не эту непонятную чуму… А вообще – все: войны, зверства, страдания… Гибель детей… Да вот… – она дернула подбородком в сторону маячившей спины Бориса. – Вот почему Он допустил, чтобы убили его дочь, а жена умерла от горя? За что? Знаю, слышала от всяких разных верующих – и читала, поверьте, немало: пути Господни неисповедимы. Нашлась бы даже сволочь, которая стала бы мне объяснять, что мы не можем знать, что предстояло той девочке в будущем. Может, жизнь ее повернулась бы так, что она стала бы серийной убийцей, и умереть ей было бы лучше… Или что-то в таком же роде… Не трудитесь, слышала. Не впечатляет.

– Я не знаю. И никто не знает, – пожала плечами Оля. – Слишком много причинно-следственных связей, которых мы не в состоянии проследить, а Бог может. Стала бы убийцей – это слишком грубо и прямолинейно. Но в целом… Вы вообще о христианском учении имеете сколько-нибудь развернутое представление?