Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Если любишь – неважно, отрезало ноги или нет. А если не любишь, то и на здоровой женишься – а счастья не будет, – сказала Катюша.

– Что ни говорите, а для мужчины редкость, – покачала головой Маша. – В женщинах, кстати, совсем не удивительно. Сколько мужиков вернулось со всяких войн не то что без ног, а вообще, так сказать, «самоварами» – а бабы их не то что приняли, а холили и лелеяли, даже детей от них рожать умудрялись… А мужчина – да… Хороший, видать, человек был ваш двоюродный дедушка.

Макс примиренно улыбнулся ей:

– Жаль, поговорить с ним не довелось.

– А можно, я? – робко спросил вдруг Митя. – Этой весной я на похоронах был у одного человека, который часто выступал у нас в школе. Ему было девяносто семь лет, представляете! А он на своих ногах ходил – да шустро так! – лекции читал, и вообще… Крутой старикан, редкий… Настоящий мачо когда-то был, наверное.

– Неужели твою одноклассницу соблазнил? – едко кинул Борис.

– Хорошо, Митя, – разрешил Станислав. – Давай, реабилитируйся…

История шестая,рассказанная прощенным преступником Митей, о маленьком случае на похоронах старого мачо.

Я его искренне уважал: это был настоящий мужчина, герой… Сбежав на войну мальчишкой, он стал сыном полка, сразу после нее лишился обоих родителей – и те университеты, которые окончил, стоят нескольких красных дипломов! Он кочевал с цыганами, работал на заводе, был инструктором по туризму и альпинизму, горным спасателем, экскурсоводом по самым странным, и опасным местам, писал захватывающие книги, победил рак, разбился в горах, был собран по кусочкам, пролежал без движения несколько лет – и восстановился, ходил на волков и медведей, участвовал в рыцарских турнирах, для которых сам себе ковал доспехи, построил и теперь стоящую церковь… Это все он рассказывал в школах, читал отрывки их книг. Никто не любит, когда его насильно задерживают после уроков и гонят слушать какого-то старпера, а вот на его выступления ходили с удовольствием, даже девчонки! В общем, много чего еще в жизни сделал, имея совершенно корсарскую биографию – ну, и… женщин, конечно, тоже много любил… Он как-то умел с ними, это чувствовалось…

Умер быстро, почти в сто лет, без мучений, перед смертью его исповедовали, причастили и соборовали.

И вот, мы с ребятами стояли на отпевании в маленькой больничной церкви, битком набитой самыми разными людьми, пришедшими проститься со своим другом. Помню только одно чувство – безграничное удивление. Почему-то казалось, что именно он умереть не может, такой всегда был живой…

Началось прощание, я подошел одним из первых и после этого остановился неподалеку от открытого гроба, мысленно стараясь молиться за упокой. И вот тут… Среди идущих к гробу почти последней приблизилась женщина. Женщина? Нет, древняя старушка на двух костылях, еле-еле двигавшаяся. В старом пальтеце, платке, из-под которого выбивались седые космы. Ей на вид казалось около девяноста. Она находилась уже в том возрасте, когда редко пользуются косметикой и наряжаются, – да еще и вся больная… Никто не смотрел на нее в те минуты, кроме меня. И вдруг она переложила костыли в левую руку, и подойдя к гробу, сделала правой какой-то особый приветственный жест. Быстрый такой. Даже не жест, а знак. Покойнику! Я сразу понял, что это был какой-то тайный пароль, который эти двое когда-то употребляли меж собой, знак, понятный только им двоим, из поры, когда они были молодыми и любили друг друга. В нем так явно читалось: «Привет! Я все та же! И так же тебя люблю!». Она опустила руку и склонилась над гробом. Я отвел глаза, чтобы не подглядывать. Когда обернулся, женщина уже отходила, едва ковыляя. Потом в автобусе, на похоронах и поминках ее не было.

И ни один человек не смог нам ответить – что это за женщина была, кто ее пригласил, почему она не осталась… Вроде бы, ничего особенного я не рассказал. Но почему-то мне кажется, что это тоже о любви…

– О вечной… – тихо сказал Станислав. – Знаешь, Митя, мне кажется, ты когда-нибудь писателем станешь. Верный глаз у тебя. И чувства правильные.

– Поверьте, у него будет чем более серьезным в жизни заняться, – сухо сказала Татьяна. – Просто я много читаю детям сама и их понуждаю читать. Поэтому у Мити и язык такой хороший, и наблюдательность развилась… Я и сама, как вы знаете, умею рассказывать – по той же причине: у нас в семье ценили и уважали книгу. Это развивает всесторонне, никто не поспорит… Но о любви я ничего не знаю, только то, что в книгах прочла. Поэтому я вам расскажу, как лечить разбитое любовью сердце… Мою близкую подругу в прошлом году бросил любимый человек…

История седьмая, рассказанная начитанной женщиной Татьяной о том, как ее подруга лечила разбитое сердце.

Вот, что она мне рассказала…